бы нам друг с дружкою

На другой тогда покрой…

Мокрою подушкою

От людей глаза прикрой.

Es reonet in Regensburg

I

Сегодня тучам нет конца,

И бьет в глаза поток.

Как будто хочет смыть с лица

Пыль пройденных дорог.

Примяты стебли скользких трав,

И лужи на пути,

Но, все на свете потеряв,

Не тяжело итти.

Ведь шага не остановить,

Из края в край бродя,

И влажных глаз не осушить

От слез и от дождя.

Пусть капли катятся с бровей,

Пусть ветер валит с ног!

Еще сильней! Еще сильней!! —

Так чтобы встать не мог,

Чтобы упасть без чувств, без сил,

Щекой на лопухи,

Забыть, что я когда-то жил,

Грустил, писал стихи. —

Ведь, вырывая с корнем прядь,

Упав на мокрый труп,

Она не будет целовать

Моих холодных губ.

… … … … … … … … … … …

III

Я разговаривал долго с монахом

в коричневой рясе,

Слов недостаток мешал

толком ему объяснить

Разницу наших религий: католиков

и православных,

Да и, по правде сказать,

сам её толком не знал.

– Деву Марию-то вы признаете? —

спросил наконец он.

Вспомнил я пушкинский стих,

вспомнил иконы в церквах.

– Да, я сказал, в Богородицу Деву

Марию мы верим.

– Bene, ответил монах,

встретимся с вами в раю.

Я завтра уезжаю, синьорина

Вечер тоской молчаливой повеян.

Auf Wiedersehen.

Улицы дремлют. Пуст тротуар.

Au revoir.

В окнах темно. Тебе нужно бай-бай.

Good-bye.

Встретимся ль снова? Не знаю.

Едва ли…

Vale.

Ты мне сказать хотела что-то?

Buona notta?

Ручку мне протяни на прощанье.

До свиданья.

«Весной и солнцем дышит груд…»

Весной и солнцем дышит грудь,

И с Альп холодный ветер дует.

В том доме счастлив кто-нибудь,

А в этом кто-нибудь тоскует.

А мне – ни радостей, ни бед,

Ни порицанья, ни привета;

И ничего на свете нет,

На что бы я просил ответа

Жизнь хороша или плоха?

Что даст мне эта цепь скитаний?

Душа слепа, душа глуха:

Нет чувств, нет мыслей, нет желаний.

Ночной час

(Из Брокмайера)

На счастье Орион взмахнул дугою,

У дома притаилась ночь в листве,

Корабль луны в окне перед тобою,

Как сладкий груз, его сгибает свет.

Как камни, как трава, молчим

мы двое,

Прислушиваясь, что внутри у нас:

Мы ждем, чтоб поменялись

явь с мечтою.

Поднялся ветер. Темною листвою

Шумят деревья. Бог придет сейчас.

«Когда вся земля, как большой балаган…»

Когда вся земля, как большой балаган,

Пестрела в шальном изобилье,

Ходил по дорогам веселый вагант,

Пропитанный солнцем и пылью.

Полями, где некогда войны велись,

Где копья об латы бряцали,

Лесами, где рыскает Рейнеке Лис,

Где красный башлык Рюбецаля.

Там воздух под зноем пьянит бузина,

Там дремлют дремучие ели,

В веселых ключах, где струя студена,

Снуют озорные форели.

А в городе —

пыль под ногой горяча,

И все уголки загремели;

Там манит таверна, галдя и крича,

Кислеющей затхлостью хмеля.

Пощупать последний медяк

в кошельке —

И в дверь, с королевским размахом,

Дородную Грету прижать в уголке

И чокнуться с толстым монахом.

Потом толковать о седой старине,

О гезах, о нантском эдикте,

О губках и щечках, о добром вине

И о святом Бенедикте.

По жизни шагать с загорелым лицом —

Конца не найдешь вариантам!

Наемным солдатом, фигляром, купцом

Но лучше всего быть вагантом.

На запад садится дневной диамант,

Дорога темнеет и стынет,

Идет по дороге веселый вагант

И песни поет по-латыни.

«Мы много лет и стран пройдем с тобою…»

Мы много лет и стран пройдем с тобою

И наконец увидим ту страну,

Где даль нежна, как тонкий звук гобоя,

Где небо, словно песня, – голубое,

Где солнце клонит к ласковому сну.

Там будет холм, и мы на холм взойдем,

Увидим плавные реки извивы

И трав колышущихся переливы

И зеленью закрытый старый дом,

И скажем мы: Жизнь все-таки красива.

И сотни дуновений, самых нежных,

К нам прилетят из стран, где нету слез,

Где нет метаний наших неизбежных —

Играться локонами наших снежных,

Как подвенечная фата, волос.

Жизнь подойдет к концу, придет вторая

И та же, в образе другом, любовь,

И будем мы с тобой, не умирая,

А только в прятки с вечностью играя,

В столетиях встречаться вновь и вновь.

Мильярды душ запутаются в снах,

Мильярды мыслей вспыхнут в головах,

На краткий миг изменят лик планеты.

«Пускай смешно сейчас искать устои…»

Пускай смешно сейчас искать устои

Иль даже краткий временный причал,

Но всюду есть то важное, простое,

Чего никто еще не замечал.

А коль заметишь ты случайно где-то —

Молчи и никому не говори,

Возьми с собой и из находки этой

Жизнь незаметной сказкой сотвори.

Подъезжая к Америке

Вместо водорослей Гольфштрома —

Туман из Святого Лаврентья[84].

Стирая понятье «дома»,

Близится жизнь Часть Третья…