— Тоже верно, — согласился Прохоров, поигрывая курком пистолета.

Семашко вызвал по рации дежурного и приказал включить генератор.

— Сигареткой не угостите, товарищ генерал? — заискивающим тоном попросил Сиверов.

— Перед смертью не накуришься, — пошутил Павел Петрович и протянул ему сигареты и зажигалку. — Кури, солдатик.

Глеб осторожно вставил фильтр дорогой американской сигареты в разбитые губы, чиркнул зажигалкой и со счастливым видом сделал первую затяжку.

— Спасибо, товарищ генерал, — сказал он, возвращая Прохорову его имущество. — И за сигаретку спасибо, и за то, что позволили посмотреть…

— Жаль, Федя Потапчук этого не увидит, — в тон ему подхватил генерал-лейтенант, подпустив в голос пару печальных ноток, звучавших так же фальшиво, как голос эстрадного исполнителя, пытающегося петь без фонограммы. — Так и помрет на своем курорте… А может, уже и помер.

Глеб с очень неприятным чувством подумал, что это может оказаться правдой. Впрочем, выбора у него все равно не было.

— Да черт с ним, — сказал он и экономно затянулся сигаретой. — Надо было сразу его шлепнуть, через пару дней был бы миллионером. А теперь я кто? Покойник, и все из-за него…

— Это факт, — согласился генерал Прохоров.

Снаружи с треском ожил дизельный генератор, и разговаривать стало затруднительно. Почти сразу же на низкой басовой ноте загудели мощные электромоторы, послышался звук, похожий на треск ломающегося печенья, и в утоптанной земле в метре от места, где сидел Глеб, возникла длинная, идеально прямая трещина.

— Гляди-ка, работает, — сказал генерал Прохоров, живо сходя с зашевелившейся под ним крышки люка.

Глеб встал, кряхтя и изо всех сил стараясь казаться гораздо слабее, чем был на самом деле. Щель в земле расширилась до пяти сантиметров. Тайное уже стало явным, и это вот-вот должны были заметить. Сиверов сунул сигарету в зубы и покрепче закусил патентованный микронитовый фильтр. Крышка люка медленно отъезжала, у дальней стены вырастал шевелящийся вал земли. Косарев, верхняя часть туловища которого лежала на «утюге», тоже пришел в движение — казалось, труп пытается ползти, волоча за собой непослушные ноги. Сухие комья с неслышным за ревом генератора шорохом и стуком сыпались в ширящийся темный провал, пересеченный тонкой линией привязанной к монтажной проушине старой, лохматой веревки.

Глеб видел, что Прохоров смотрит на веревку, но реакции на это зрелище пока не было никакой. Видимо, генерал считал, что видит случайный обрывок, брошенный на «утюг» вместе с насыпанной для маскировки землей. Потом веревка, у которой не было слабины, натянулась, выскочив из земли по всей своей небольшой длине. Старая канистра, к которой был привязан ее второй конец, качнулась, накренилась и упала, издав очень характерный булькающий звук. Глеб ждал этого звука и потому услышал его, Прохоров же по-прежнему ничего не понимал. Глаза его удивленно расширились, он шагнул к канистре, которая как раз, лежа на боку, проползала мимо Слепого. Краем глаза наблюдая за Семашко, который стоял по другую сторону шахты, у дверей, и еще не видел ползущей по земле канистры, Глеб улыбнулся генералу разбитыми губами и точным ударом ноги откинул крышку.

Момент истины наступил под тарахтенье дизельного генератора и бульканье свободно вытекающего на землю бензина. Прохоров вскинул пистолет, но Глеб уже был рядом с ним. Перехватив запястье сжимавшей «стечкин» руки, Сиверов провел прием, в мгновение ока поставив генерала между собой и уже замахнувшимся ножом Семашко. Брошенный полковником отлично сбалансированный клинок с тупым звуком вонзился в живой щит; Глеб почувствовал удар и то, как содрогнулось в предсмертной конвульсии крупное, тяжелое тело генерала Прохорова. Продолжая удерживать мертвеца перед собой за шею, он протолкнул указательный палец в предохранительную скобу зажатого в руке Прохорова пистолета и выстрелил в полковника, который, мигом оценив ситуацию, уже успел схватиться за дверную ручку. Мертвое тело с простреленной навылет головой рухнуло на дощатую дверь и, распахнув ее своим весом, вывалилось наружу.

Канистра уже висела над открывающимся провалом шахты, раскачиваясь на веревке, как маятник. Глеб разрядил в нее обойму пистолета, превратив в решето, из которого во все стороны били прозрачные, слегка желтоватые струи. Запах бензина кружил голову; внизу, совсем недалеко, таинственно поблескивала, отражая свет лампочки, туго натянутая полиэтиленовая пленка. Труп Косарева, уже некоторое время свисавший головой вниз над шахтой, словно приняв наконец решение, мешком соскользнул вниз. Глеб опустил тело генерала Прохорова на землю, вынул из кармана камуфляжной куртки теплый, увесистый брусок спутникового телефона и выпрямился, глубоко затягиваясь сигаретой с изжеванным, почти перекушенным надвое фильтром.

«Утюг» отъехал до конца и стал, замкнув собой концевой выключатель. Канистра гулко ударилась о бетонную стенку шахты, бившие из нее бензиновые струи стали вялыми, идя на убыль. Гудение электромоторов смолкло, и почти сразу же замолчал дизельный движок генератора. В тишине, которая после грохота и гула казалась оглушительной, Глеб расслышал встревоженное хрипение рации в кармане у мертвого полковника и доносящиеся снаружи крики.

Коротенький окурок, кувыркаясь, описал в воздухе дугу и беззвучно канул в черном провале открытой шахты. Глеб бросился к стене и подобрал автомат Косарева в то самое мгновение, когда позади него раздался характерный хлопок и над краем зияющего провала стеной взметнулось дымное бензиновое пламя. Таймер, который вел обратный отсчет оставшегося до пожара времени, остановился, высветив на табло длинную шеренгу нулей.

В распахнутую дверь, едва не споткнувшись о труп Семашко, вбежал человек с автоматом наперевес. Глеб срезал его короткой очередью прямо сквозь завесу набирающего силу огня, откинул крышку спутникового телефона и, уповая на чудо, по памяти набрал длинный номер.

* * *

Дремавший в кресле перед включенным телевизором пожилой араб встрепенулся, услышав исполняемую мобильным телефоном бодрую музыку, и схватил с жужжанием ползущий к краю стола аппарат. Другой рукой он взял пульт дистанционного управления и выключил телевизор.

Номер, с которого звонили, не определился. Араб хотел было из осторожности ответить по-английски — кто-то ведь мог и ошибиться номером, — но раздавшийся в трубке раскатистый перестук автоматных очередей, как топором, обрубил последние сомнения: это был именно тот звонок, которого он ждал на протяжении всех этих бесконечно долгих, томительных недель.

— Да! — закричал он в трубку, нимало не заботясь о том, что кто-нибудь, проходя по коридору, может услышать из занимаемого пожилым шейхом номера русскую речь. — Слушаю тебя!

— Горит костерок! — сквозь треск помех долетел до него далекий, торопливо срывающийся голос. — Заводите… свою шарманку!

В трубке опять прогремела короткая очередь, и соединение прервалось.

— Глеб! — крикнул в трубку араб, но ответом ему была полная тишина. — Постарайся выжить, — негромко добавил он в эту тишину и стал, близоруко щурясь, набирать на клавиатуре какой-то