Бонифацкий повесил трубку. Разговор отложился на пару дней.

* * *

Ну? – спрашивал Бонифацкий послезавтра.

У нас проблемы, Вацлав, – упавшим голосом сообщил Гена.

У тебя, – аккуратно поправил Боник. – У тебя проблемы, Геша.

Слушай, Вацик?! – завизжал Дворцын, у которого сдали нервы. – Мне не до твоих угроз, понял?! У нас проблемы, я сказал!

А кто тебе угрожает? – осведомился Боник. – Тут Яков Гринштадт звонил. О тебе спрашивал. Ты знаешь, кто за ним стоит?!

Я здесь причем?! – взвыл Дворцын. – На комбинате проверка. Прокуратура под генерального копает. УВД подключилось. Счета заморозили. Склады к чертям собачьим опечатали. Что я сделать могу?!

Что хочешь! – в свою очередь взвился Бонифацкий. – На дружков своих драных из хозрасчетного центра дави! Даром они, что ли, булку с маслом жрут?!

Связи нет! – стонал Дворцын.

Мне начихать! – сорвался Бонифацкий, и обрушил трубку на рычаг.

Кинули?! – захрипел Витряков, прислушивавшийся к разговору.

Возможно, Леня. – Вацик пожал плечами. – Большой вопрос, кто?!

Он попробовал позвонить в Пионерск, но телефоны директора комбината молчали.

* * *

На следующий день ситуация изменилась к худшему. Куда-то запропастился Дворцын. В «Арнике» с угрожающим постоянством заработал автоответчик. Мобильный Гены онемел.

Глагол «кинули» приходилось, хотя бы разок, произносить едва ли не каждому отечественному предпринимателю. Вацлав Бонифацкий вынужден был признать, что и он не исключение из правила.

Кинули! – сказал Боник, потея от симбиоза бессилия, ярости и страха. Он, конечно, еще не чувствовал себя коматозником, очнувшимся после летаргического сна в гробу, но, лиха беда начало.

Суки, б-дь! – зарычал Витряков. – Кто, Вацик?!

Это был хороший вопрос. Если Геша не врал, то корень проблемы рос из Пионерска. Или, вообще из Киева, при худшем раскладе. Если врал, то, очевидно, вел какую-то свою, рискованную игру. Разбираться следовало на месте. Бонифацкий последние дни только и делал, что висел на телефонах, все трубки пообрывал, да бестолку.

Выезжай в Киев, Леня, – сказал Бонифацкий, пытаясь совладать с болтанкой, устроенной расшатавшимися нервами.

Может, сразу в Пионерск?

Хочешь, чтобы тебя там за задницу взяли?

Всех нас рано или поздно возьмут. – Темная и мятежная душа Витрякова болела фатализмом, время от времени. – Если мусора серьезно возьмутся, они на нас так и так скоро выйдут.

Бонифацкий призадумался. Вообще-то времена стояли такие, что фискальным структурам материковой части страны было совсем непросто взять в оборот ту или иную финансовую структуру с полуострова. С другой стороны, заказ трусить Пионерский металлургический мог поступить с такого высокого этажа государственной власти, для которого Сиваш не помеха, а лужа. Как бы там ни было, для начала не мешало переговорить с Дворцыным, чтобы внести хоть какую-то ясность.

Выезжай в Киев, Леня. Найди Гешу и труси, как грушу.

Жопу свою, б-дь на х… не узнает.

Не перестарайся, пожалуйста.

Не перестараюсь. Я его в пол болта трахну.

Боник с опаской покосился на партнера.

А ты? – спросил Витряков.

Яков Гринштадт на ушах. Иностранца из себя корчит. Попробую его урезонить. Выезжай, Леня. Не тяни резину.

* * *

2-го марта Витряков и еще пятеро головорезов, среди которых Филя Шрам казался, разве что первым среди равных, втиснулись в черный джип «Форд Эксплорер» и отбыли по маршруту Ялта-Киев. Затратив около десяти часов на дорогу, они 3-го достигли столицы, где остановилась в двух люксах гостиницы «Украина». Поскольку солнце к тому времени зашло, дела волей-неволей пришлось отложить на утро. Вызвонив по газете «РИО» «массажисток», приятели прогудели всю ночь, нажравшись и натрахавшись до упаду. Денег, выданных Бонифацким в дорогу, тоже было растранжирено немало.

* * *

пятница, 4-е марта, позднее утро

Поздним утром следующего дня, наглотавшись по привычке аспирина, Витряков в сопровождении своих людей, отправился в офис «Арники». Взлохматив волосы обомлевшей секретарше, Леня, сумрачно улыбаясь, прошел в кабинет директора, на беду оказавшегося на месте. Шрам двигался следом, как тень.

Здоров, Геша! – пролаял Витряков, бесцеремонно усаживаясь напротив. – Не ждал, б-дь н х…?

Директор стал бел, как мел, из чего следовало, что внезапность, про которую так любят толковать военные, достигнута Витряковым вполне. При виде Лени Дворцын прикусил язык и почти перестал дышать. Хоть бери, и зеркальце подставляй.

Ну? – еще шире осклабился Витряков, – даю тебе две минуты. Потом сразу стволом в морду.

Воды в рот набрал? – с издевкой добавил Леня, потянувшись за пистолетом.

Может, у него член во рту? – Шраму не терпелось начать.

Может, сейчас будет, – согласился Леня, и тут на сцене возникла секретарша. Она неправильно оценила обстановку, без чего не принять верного решения. Девушка последовала за бандитами с маской праведного негодования на лице. Маска была тем более надменной, потому как секретарша, от случая к случаю спала с директором. Чувствуя себя на привилегированном положении (всего двадцать два, а уже, поди ж ты, с самим генеральным трахается), секретарша вломилась в кабинет, пылая праведным гневом.

Геннадий Петрович?! – начала она, – я им сказала, что вы… – договорить она не успела. Шрам выбросил вперед правую, и его пальцы стиснули ее кадык.

Жопе слова не давали, – назидательно бросил Шрам.

А ну, сидеть! – рявкнул Витряков, когда директор предпринял неуверенную попытку подняться. Леня вытащил из кобуры пистолет, передернул затвор и упер ствол в лоб Дворцыну. Тот мешком повалился обратно. Тем временем лицо секретарши приобрело пепельно-сизый оттенок, а изо рта побежала тонкая струйка слюны.

Сейчас задохнется, – предупредил Витряков. Шрам разжал пальцы. Девушка отшатнулась с быстротой сорвавшейся с крючка форели, ловя воздух ртом.

С интересом наблюдавший за ней Шрам отделился от стола, шагнул к секретарше и залепил ей оплеуху. Девушка повалилась на колени.

Пожалуйста, не надо!.. – взмолилась она.

Что значит, не надо? – оживился Шрам. – Только что такая, б-дь, деловая была, а теперь уже не надо? Да еще и пожалуйста. – Леня? У нас время есть?…

Есть. А что?

За щеку возьмешь? – Шрам в упор поглядел на девушку. Секретарша отвечала мычанием.

– Что ты мычишь, дрянь? – довольно добродушно поинтересовался Шрам, – первую ширинку перед носом видишь? – И неожиданно заорал на весь офис: – Давай, шевелись, курва, пока я тебе сейф между ног не вогнал!