– Сиди, отдыхай, – попытался я его остановить.

– Остальных раненых проверить надо, – отказался старик.

Огарик, когда я входил, как раз запрыгнул на кровать с книженцией. Ну не может нормальная книга называться «Лилия любви». Капитан или хозяин судна, похоже, был очень романтичным человеком.

– Как себя чувствуешь?

– Хорошо.

– Зачем опять сунулся? Самый сильный?

– Да, – улыбнулся он, поняв, что моя сердитость напускная.

– Ладно. Молодец, конечно, но больше не надо. – Я присел рядом и потрепал его вихры. – Держи. Переоденься.

– Да я потом…

– Иди давай! – столкнул я мальчишку с кровати. – Штаны вон по шву пошли. Рукав на локте рваный.

Я положил на кровать его вещи и подошел к шкафу. Внутри висел серый костюмчик, напоминавший скорее робу, но на дне валялась пара плечиков, извещая меня о том, что тут уже кто-то побывал. Собственно кто, я уже знал, так как Клоп и Ларк щеголяли в камзолах. Мне, в принципе, было все равно, я заглянул скорее из любопытства, чем из практических соображений. Хотя вру, что-то поиметь на халяву хотелось. Я направился ко второму шкафу, мельком взглянув на Огарика. Ухмыльнулся про себя стеснительности мальчишки – тот, стоя босыми ногами на полу, первым делом стягивал штаны, отвернувшись к стене и оставив рубаху навыпуск, трусов в этом мире не было. Богатые люди носили подштанники.

– Стой! – Я замер, глядя на парня.

Тот, выпрямившись, превратился в статую, уронив штаны на пол.

– Повернись.

Огарик медленно повернулся, испуганно моргая и прикрывая причинное место ладошками, вернее, прикрывая место, где должна была быть причина, указывающая на его принадлежность к мужскому полу. Я быстрыми шагами прохромал к двери и задвинул защелку.

– Одевайся. Да не старые, новые бери.

Ребенок суетливо потянулся за новыми брюками, позволив стопроцентно убедиться в невозможном.

– И когда ты собирался… собралась мне все рассказать?

Девчонка потупила взор и пожала плечами.

– Ладно, переодевай рубаху.

Веселый у меня денек выдался. Сюрпризный. А если рабы узнают? В наших-то я уверен… Но на борту куча голодных мужиков.

– Теперь садись.

Девчонка уже застегнула последнюю пуговку простенького камзола.

– Давай начнем с простого. Как тебя зовут?

– Алия.

– Это полное имя?

– Алиана.

– Теперь рассказывай.

– Что?

– Все. Начни с родителей.

– Маму звали Рота, папу – Такул. Мы жили в деревне, – начала девчушка, и тут же по ее щекам потекли слезы.

Вот вы сможете терпеть, когда ребенок плачет? Тоскливо, тихо, без всхлипываний. Просто плачет. Я тоже не вытерпел. Прижал девчонку к груди и стал гладить по голове.

– Все. Все. Я не хотел тебя пугать. Никто тебя не тронет. Все будет хорошо. Потом поговорим. Успокойся…

– Я не боюсь, – шмыгая носом, ответила она. – Это не из-за тебя. Я знаю, что ты хороший. Просто маму вспомнил.

Непривычно было слушать повествование в мужском роде, зная, что он – это она. Вернее, непривычно было знать, что это она, так как я уже привык к тому, что это парень.

– Я лучше сейчас расскажу, – она прижалась ко мне сильнее. – Когда у меня пошла первая кровь, во мне проснулась магия. А в деревне все говорили, что надо обязательно меня к магам везти – магичка. Они и денег много дадут, и меня всему научат. Мама и отец сначала не хотели, но когда мне несколько раз стало плохо и я обжигала всех, они решили увезти меня в город. По дороге на нас напали бандиты и убили маму и папу. Я ничего не смогла сделать – магия тогда ушла. Но я узнал одного по голосу, это был дядя Рутан – наш сосед. Они стали спорить, что со мной делать. Дядя Рутан требовал убить меня, остальные говорили, что я стою слишком дорого. Потом они убили дядю Рутана. А меня связали и повезли в лес. А в лесу им встретился дед Мир. Я крикнул: помогите! Дед Мир их тоже убил, а меня привел к себе.

– То есть Мир тебе не родной дед?

– Нет. Но он очень хороший. Он мне рассказал, что если меня увезут на Гнутую гору, то могут убить. Магичек убивают. Поэтому их не бывает.

Вот ведь… Дед какой умный. Теперь пазл начинал складываться. А я-то переживал! Как, думаю, дед смог родную кровинку с беглыми рабами… А оно-то! И проблему скинул, и ребенка вроде как пристроил. Зелье дал, чтобы мы его… ее…

– А зелье точно, чтобы ты нам нравилась? Не наоборот?

Девчонка пожала плечами. Дед! Оглоблю тебе поперек! Чтобы нравиться зелье… То-то последнее время мне женщины не снятся! Тогда как же внимание и то, что рабы прислушиваются ко мне? Ладно, на досуге подумаю.

– Я два дня у деда жила, а потом пришли маги. Они ругались на деда. Требовали все рассказать. Но он сказал, что ничего не знает. А я в одежде спрятался и глаза зажмурил, как дед сказал. Но все слышно было. Они поругались, а потом один и говорит: вроде не врет. Но второй ответил, что надо бы его на привязку поставить, мало ли что. Они тогда деду печать на руку и сделали и предупредили, что если он на три дня от дома своего отойдет, то наказан будет. Печать эта поисковая, так что найдут, если что.

Потом дед меня в лес увел и мальчишечью одежду дал. Яму выкопал. Сказал называться Огариком, если вдруг кто встретится. Магией пользоваться немного научил… А потом вы пришли…

– Сколько зим пережила?

– Двенадцать, – шмыгнула носом девчонка.

– Ладно, слезы вытирай и пойдем корабль посмотрим. Там у нас пополнение. И никому больше не говори, что ты девчонка.

– Я девушка.

– Извини, девушка. Оставайся пока Огариком, пожалуйста.

Думаете, это просто взбрык – девчонка или девушка? Ан не-э-эт, это серьезное различие, означающее половое созревание, то бишь первую кровь, то бишь вхождение женщины в возраст замужества! И молодые девушки этого мира гордились этим.

– Подожди. – У меня пока не все сложилось. – Пока не вышли, скажи-ка. Раз у тебя кровь иногда идет, то… ну… Мы ведь пока ходили – не шла?

– А я зелье пил, чтобы не взрослеть. Мы с дедом в магической книге нашли.

– Это та, что с кракозябрами?

– Я же говорил, их можно только магическим зрением в буквы рассмотреть, – насупилась… насупился Огарик.

Мы действительно пару раз листали с ним в сторонке эту книгу. Про кракозябры у меня автоматически вырвалось. Мне нравилось, когда Огарик превращался вот в такого рассудительного, как будто взрослого, объясняющего мне прописную истину.

– То есть у тебя поэтому… – Я изобразил рукой женскую грудь на себе.