Я спросил, нет ли у нее листка бумаги и конверта, чтобы написать письмо. Она дала мне и то, и другое, а также карандаш, который поточила для меня. Я пошел на сводчатый мост, нависший над Миссисипи, сел и стал думать о Мэйбет Шофилд.

После того как мы покинули Хоперсвилль, не было ни дня, чтобы я не думал о Мэйбет. Частенько долгими часами на реке вспоминал я наши поцелуи, крепко держась за последний образ – как она грустно махала мне рукой из кузова грузовика, когда ее семья уезжала в Чикаго, – и воображая, какой была бы моя жизнь, если бы я поехал с ними. В глубине души я знал, что никогда не оставил бы свою семью, но заманчивые возможности того, другого выбора все еще терзали меня.

«Дорогая Мэйбет, – написал я. – Я в Сент-Поле на пару недель, живу у Герти Хеллман и ее подруги Фло на Фэйрфилд-авеню. Надеюсь, ваше путешествие проходит хорошо. Я каждую ночь смотрю на наши звезды, которые показывают на север, и думаю о тебе».

Я пытался решить, упоминать ли о наших поцелуях, но решил дать Мэйбет первой затронуть эту тему. Если она скажет что-нибудь в своих письмах, которые, я надеялся, будут ждать меня в Сент-Луисе, тогда я дам себе волю и поведаю ей все порывы своего сердца. А пока я посчитал, что лучше не усложнять. Поэтому закончил так: «Позже напишу еще. Пожалуйста, передавай мои наилучшие пожелания своим родителям и Мамаше Бил». Я долго думал, как подписаться, и наконец остановился на «Всегда твой Оди».

«“Всегда твой”. Безопасный код для “я тебя люблю”», – подумал я.

Я сложил письмо, убрал в конверт и написал адрес: «Сисеро, штат Иллинойс, Стаут-стрит, 147. Мэйбет Шофилд». Обратный адрес я решил не писать, поскольку не думал, что буду в Сент-Поле, когда Мэйбет напишет ответ. Я не знал, где находится почта, и было уже пора возвращаться к Герти и помогать подавать обед, поэтому я сунул письмо за пазуху, чтобы уберечь от любопытных глаз и вопросов брата, и вернулся в Низину.

Моз тоже вернулся, но без Альберта, Тру и Кэлвина.

«Работают над двигателем», – показал Моз. У него не осталось времени, чтобы объяснить подробнее, прежде чем Герти распахнула дверь и приставила нас к делу.

За два часа приготовленные на обед фасолевый суп и кукурузный хлеб закончились, за исключением того, что Фло отложила для нас и себя с Герти. Мы сидели за столом около витрины и ели, как семья.

– Как дела с «Огнем»? – спросила Герти у Моза. – Вустер Морган согласился помочь?

Тот показал: «Сказал, что будет проклят, если поможет Трумэну Уотерсу. Но Альберт поговорил с ним. Ему понравился Альберт. Разрешил ему использовать оборудование и инструменты. Я думаю, он считал, что Альберт валяет дурака, но Альберт хорошо продвинулся».

Я перевел, и Герти покачала головой:

– Трумэн упрямый сукин сын. Но надо отдать ему должное. Он заботится об «Огне» и своей команде.

– Он торжественно пообещал па, что будет заботиться о лодке, – сказала Фло.

– Па? – спросил я.

– Нашему отцу. Когда он умирал, то завещал «Сквозь огонь и воду» Тру. Мы живем на реке много поколений. Заботиться об «Огне» вроде священной обязанности для Тру.

Герти издевательски хмыкнула, и Фло мягко сказала в ответ:

– В каждом грешнике, Герти, есть капля святого.

Когда кухня была убрана, Моз отправился обратно в лодочную мастерскую. Герти, которая выглядела по-настоящему вымотанной, наконец согласилась с просьбами Фло прилечь. Фло спросила Эмми, не хочет ли та помочь ей печь булочки, которые предполагалось подавать с говяжьим рагу вечером. Я подумывал немного поспать, как Герти, когда вошел Джон Келли и сказал:

– Хочешь повеселиться?

До этого я никогда не запрыгивал в товарный поезд, но Джон Келли был профессионалом.

– Видишь, они все замедляются, когда проезжают по Низине.

Мы ждали рядом со сводчатым мостом, где железная эстакада пересекала Миссисипи. Мы чуть-чуть не успели на поезд, но Джон Келли сказал, что в любую минуту придет следующий.

– Как твоя мама и маленький братик? – спросил я.

– Отлично, – сказал он. – Ма сильная, как бык, и сразу понятно, что Морди пошел в меня. У него легкие, как у старьевщика.

– Морди?

– Мордекай Давид. Но ему идет Морди, – сказал гордый старший брат. – Хотя одному Богу известно, что бы мы делали без Герти. Она следит, чтобы нам приносили еду, чтобы бабушка могла заботиться о ма, а ма могла заботиться о Морди. – Он показал на рельсы. – Идет.

Мимо нас прогрохотал паровоз, тащивший длинный ряд вагонов. Иногда мы видели неряшливых людей, разглядывающих нас из открытых дверей. С нами, слегка покачиваясь, поравнялся пустой вагон. Джон Келли крикнул: «Этот!» – и запрыгнул в открытую дверь. Я стоял, глядя на большие, скрипящие железные колеса, и думал, что если соскользну, то стану похожим на нарезанный батон с клубничным джемом.

– Давай! – проорал Джон Келли.

Мне пришлось бежать, чтобы догнать вагон, а потом я прыгнул, Джон Келли поймал меня и затянул к себе.

– Куда мы едем? – спросил я, запыхаясь.

– Всего лишь до сортировочной станции на той стороне. Но если поймать нужный поезд, черт, можно уехать в Чикаго, или Сент-Луис, или Денвер, или куда захочешь. Поезда отсюда идут во все стороны.

На другом берегу поезд замедлился, мы слезли среди сети путей и стоящих вагонов. Джон Келли спрыгнул без проблем, а я споткнулся и упал, и письмо, которое я написал Мэйбет Шофилд и спрятал в рубашку, выскользнуло. Я отряхнулся и поднял письмо.

– Что это? – спросил Джон Келли.

– А на что похоже?

– Мэйбет, – прочитал он через мое плечо. – Девочка, которая тебе нравится?

– Что-то вроде того.

– Хочешь отправить?

– Конечно. Но мне нужна марка.

– Проще простого.

Он повел меня в центр, к огромному зданию из серого камня с башенками повсюду и большой башней с часами – самому впечатляющему сооружению, которое я видел. Это был здание федерального суда, которое также служило, как объяснил мне Джон Келли, главным почтовым отделением верхнего Среднего Запада. Здание было внушительным, и наверняка там было полно всяческих представителей закона. Джон Келли прошагал прямиком внутрь, как хозяин, и я, несмотря на смятение, последовал за ним.

Внутри здание было отделано мрамором и красным деревом, а люди сновали туда-сюда неиссякаемым потоком. Я двигался среди занятых своими делами людей с сосредоточенными, иногда заплаканными, лицами. Закон – грозная и безжалостная сила, и я оказался у него под самым носом. Я постарался выглядеть маленьким и незаметным.

Джон Келли отвел меня к почтовой зоне, где стояли очереди к нескольким окошкам. Мы встали в одну и стали ждать. Мимо прошли два копа в форме. Хотя логически я понимал, что они не ищут именно меня, я опустил голову, чтобы хоть как-то скрыть лицо.