– Но есть еще патриарх.

– Как ты думаешь, что он сделает, если Феодор Эпирский первым возьмет Константинополь и пригласит туда патриарха в обмен на освящение законности его власти над этим городом?

Священник смущенно засопел.

– Может и отказаться, – неуверенно произнес он.

Послышалось насмешливое покашливание Вячеслава.

– Да, может, – твердо повторил отец Николай.

– Говорят, куры тоже летать могут, – невинно заметил воевода. – Тильки тихэнько и низэнько-низэнько.

– Скорее всего, он согласится, отче, и ты сам это прекрасно понимаешь, – заметил князь. – Так что ты намекни императору, что твоему князю все равно, кому предлагать корону, хотя у Иоанна морда лица, честно говоря, симпатичнее будет.

– Но ты так говоришь, будто на все сто уверен, что мы непременно возьмем Царьград.

Вячеслав от такого сомнения в его способностях даже крякнул возмущенно.

– Вот, отче, даже вино из-за тебя разлил. Как ты меня унизил, как унизил, – запричитал он. – А я-то тебя лучшим другом всегда считал.

– Я в Славе и его людях уверен даже не на сто, а на сто один процент, – твердо отверг все сомнения отца Николая Константин.

– Я бы прослезился, но носовой платок позабыл, – притворно всхлипнул воевода.

Однако было заметно, что он и в самом деле польщен, причем настолько, что едва-едва сдерживает довольную ухмылку.

– Разумеется, возьмет он его не сразу, а после соответствующей подготовки, – пояснил Константин.

– Само собой. Все-таки городишко чуток побольше, чем Переяславль-Рязанский, будет. Для этого с тобой, отче, и поедут в свите двое моих хлопцев, которых я худо-бедно, но научил и чертить и рисовать. Пока ты будешь наслаждаться красотами Константинополя, они полюбуются его укреплениями и прочим.

– Шпионы, – с осуждением и легкой долей отвращения произнес отец Николай.

– Разведчики, – поправил Вячеслав. – Они же наши, поэтому храбрые и отважные русские разведчики. А вот, к примеру, если мы с князем каких-нибудь монгольских соглядатаев на Руси вычислим, то повесим их именно как грязных и мерзких американ… ой, то есть монгольских, шпионов.

– Все равно не очень приятно.

– Да они сами по себе бродить станут, – успокоил священника воевода. – Неужели ты думаешь, что мы твою священную посольскую миссию под риск провала поставим? Даже если парни попадутся, все равно молчать будут. Во всяком случае, до вашего отплытия. Несколько часов они смогут продержаться.

– Но это же огромный город с десятками тысяч воинов. Ну ладно, воевода, – отец Николай небрежно махнул рукой в сторону Вячеслава. – Он о его размерах ни малейшего представления не имеет, но ты-то, княже, понимаешь, сколько людей поляжет при его штурме?!

– Он намного больше Грозного будет? – как-то недобро прищурился воевода, и в глазах его зажглись злые огоньки.

– Не в том дело.

– А у них что, есть лимонки, Калашниковы, фугасы и прочее? – не унимался воевода, а огоньки продолжали постепенно разгораться.

– Я не хотел тебя обидеть, Вячеслав Михалыч, – примирительно обратился к нему отец Николай. – Мне просто людей жалко, которых ты потеряешь. Наши же, русичи.

– Потери, конечно, будут, – уже более спокойным тоном заметил воевода. – Но намного меньше, чем ты думаешь, отче.

– Да пусть даже только тысяча одна, и то скверно.

– Эка ты куда загнул, – крякнул Вячеслав. – Сотня, от силы две – не больше. Это потолок, да и то лишь в случае, если в дело вмешаются какие-нибудь роковые случайности. На самом деле я рассчитываю на несколько десятков. И я не самоуверен, – заверил он, заметив скептическое выражение на лице священника. – За свои слова головой отвечаю.

Священник некоторое время молчал, но потом нерешительно заметил:

– А ведь можно и вовсе без смертей обойтись. Живет же сейчас Русь без патриарха, и ничего.

– Так она и без царя живет, – не согласился с ним Константин. – А когда он появится, то кто корону ему наденет? И потом, я считаю, что несколько десятков человек, как Слава сказал, а я ему верю, это не очень-то большая цена за патриаршую тиару.

– Это у папы римского тиара, – хмуро поправил князя отец Николай. – А у патриарха клобук.

– Пусть так, – легко согласился с ним князь. – Главное, что недорого.

– Между прочим, Ивана IV митрополит на царство венчал, и ничего. Да и его сына Федора Иоанновича тоже. А вот Бориса Годунова как раз патриарх возводил в царское достоинство. Помогло ему это?

– И снова ты не прав, отче. Иван Грозный и так владел всей Русью. Плюс то, что его власть была родовая, то есть и его отец, Василий III, и дед Иоанн, и прадед, и прапрапрадеды – все сидели на этом же престоле. В такой ситуации, даже если бы его простой епископ на царство венчал, ничего бы уже не изменилось. То же самое и с его сыном – Федором Иоанновичем. А Борис Годунов был умнейший мужик. Он и людей самым первым из царей на учебу за границу посылал, и университет хотел в Москве открыть, а уж городов понастроил – уму непостижимо. Просто ему не повезло, умер не вовремя. Еще бы каких-нибудь полгода-год, и были бы у нас Годуновы, а не Романовы.

– А хорошо бы это было для Руси?

– Сам считай. Отсутствие смуты и всеобщего разорения – раз. Но главное – престол занял бы не малолетний дурачок Миша, которого только потому бояре и избрали, что он годами мал, а умом недалек, а Федор Борисович – такая же умничка, как и папа. Между прочим, его с детства приучали и натаскивали на царствование. Несколько иностранных языков знал, да что языки – он самую первую карту Русского государства лично вычертил. Ну да господь с ним, с Федей Годуновым, а то отвлеклись мы малость. Кстати, что касается штурма Константинополя и количества возможных жертв, отче, – вовремя вспомнил Константин. – Чтоб тебе охотнее поверилось в обещания нашего славного Славы и ты не думал, что идут они от его самоуверенности, вот тебе подлинный исторический факт: когда крестоносцы штурмовали Константинополь, то у них погиб всего один рыцарь. А ведь у них не было ни одного спецназовца, обученного работать в темноте, соблюдая скрытность и неожиданность. Тебе это ни о чем не говорит? Пойми, отче, что жители твоего Царьграда не просто откажутся помогать крестоносцам. После всего того, что латиняне сотворили с самим городом, а заодно и с православными святынями, граждане Константинополя, включая самого распоследнего нищего и бродягу, будут целиком на нашей стороне, потому что те для них – дикие завоеватели, а мы, соответственно, герои-освободители.

– Не думаю, что их помощь будет существенна, – скептически заметил священник.

– Я тоже на нее не очень-то полагаюсь. Да лишь бы под ногами не путались, и на том спасибо, – заметил воевода, разливая медовуху по чаркам. – Хотя для того, чтобы отвлечь внимание обороняющихся, они вполне сгодятся.