– Кто твоя мать? – спросил Мэлокайн, взглянув на Руина. – То есть – кто ваша с Морганой мать?

– Дебора Диланэй.

– После всего того, что случилось с нами, этого следовало ожидать. Когда-то Дебора произвела на свет и меня. Впрочем, наверное, она давно уже забыла об этом…

– Мэл… – укоризненно проговорил Мэльдор.

– Мама никогда не говорила, что у нее был ребенок от Мэльдора Мортимера, – изумился Руин.

– А о Мэльдоре она что-нибудь говорила?

– Говорила о центрите, с которым у нее был короткий роман.

– Роман, – фыркнул юрист. – Мда… Я потом расскажу тебе об этом романе, Руин, если хочешь. Давайте-ка пообедаем. У меня еще есть немного времени. И за обедом я расскажу вам все, что вы захотите знать. А вы все расскажете мне. Мэл, ведь твоя жена – Моргана?

– А я не знал, как тебе сказать, – произнесли оба брата почти хором. – Как ты догадался?

– Ну… Я видел ее. – Мэльдор посмотрел на провальского принца. – Вы с ней очень похожи. Очень. Странно, что ваша красота – совершенно особенная. Вы не похожи ни на мать, ни тем более на меня. На деюсь, от своего второго отца вы оба получили только красоту.

– Арман-Улл не был красив.

– Был. В молодости. Дебора рассказывала мне.

– И потом, нас не двое, а трое. У нас ведь есть брат – Дэйн. Он пока еще в Провале, но я заберу его сюда, – сказал Руин.

– Да, помню. Дебора говорила о нем. Конечно, мы возьмем его в Центр. Здесь куда больше шансов найти себя, чем в Провале… Теперь понятно, почему Моргана так тяжело рожала. Женщины нашего рода всегда рожают тяжело. Странно лишь, что умерли дети. Видимо, гены их отца перевесили. Очень жаль… Идемте. Здесь есть маленький ресторанчик, где вкусно кормят. А потом мне надо будет бежать.

Ресторанчик оказался не таким уж маленьким – два зала, около двух десятков деревянных столиков и много зелени. Все двери и окна были открыты, и теплый ветер врывался в окна, шевелил занавески, раздувал огонь в камине, который растопили только для уюта. Впрочем, на этой широте всегда было тепло, зимой редко выпадал снег, и то на несколько часов. Зимой здесь шел дождь, а летом бывало куда жарче, чем в столице. Но сейчас погода была весенняя – приятная и ласковая.

Мэльдор не глядя в меню сделал заказ. Официантка быстро накрыла на стол, принесла суп с моллюсками, чуть позже – жареную оленину, мясо дикого вепря, тушенное в горшочке, зеленый горошек и цветную капусту, мясной пирог и соусники с разнообразными соусами. Официантка поставила перед каждым по кружке пива. Руин брезгливо отодвинул свою, да и к еде едва прикоснулся – кусок не лез в горло, усталость брала свое, он не чувствовал никакого вкуса.

В отличие от него, Мэлокайн и Мэльдор ели с удовольствием.

– Странно, почему рядом с заповедником подают мясо диких животных, – заметил ликвидатор, сосредоточенно жуя ломоть сочного свежего мяса. – Как такое возможно?

– Для этого ресторанчика, как и для многих других, оленей, вепрей и прочих диких животных выращивают специально, – ответил юрист, поглядывая на сыновей. – Руин, ты не любишь дичину? Можно попросить свинину или говядину.

– Я вообще есть не хочу.

– А-а… Устал…

– Не то слово, – признался принц. Отодвинул тарелку.

– Можно заказать молочный коктейль, – предложил Мортимер-отец. – Давай-давай, с недосыпу самое то… Девушка, молочный коктейль!… Ну, мальчики, надо что-то решать.

– Что? – спросил Мэл с набитым ртом.

– Скажи, когда ты придешь к нам поговорить с матерью?

– Хочешь сказать – познакомиться?

– Ну познакомиться – все равно надо прийти.

– Я не хочу.

– Мало ли что. Надо. Не выдумывай и приходи в воскресенье.

– Не приду. Пока Моргана в больнице, никуда я не пойду.

– Не отказывайся. Пока твоя жена болеет, тебе все равно нечем заняться. Приходи, я тебя прошу.

Мэлокайн надулся и стал похож на себя шести летнего, на пухлощекого мальчишку, каким был много-много лет назад. Мэльдор, окаменев, смотрел на сына. Ему казалось, что он вернулся в прошлое, в те последние дни их счастливой жизни вместе, до того момента как над Асгерданом разразилась магическая катастрофа и сын оказался под развалинами дома. В следующий раз Мортимер увидел Мэла уже толь ко взрослым мужчиной, попавшим в беду и сидящим в Биали. Годы детства, отрочества, юности сына выпали из жизни отца, будто их и вовсе не было, будто однажды Белокурая Бестия сразу проснулся взрослым.

– Ладно, приду, – сказал наконец ликвидатор. – Но не жди, что я буду очень любезен.

– Не смей ей хамить.

– Я и не буду хамить.

– Ты меня прекрасно понял. Дебора успела отвыкнуть от Мортимеров за годы жизни вдали от Центра. Твои мортимеровские выходки она может воспринять как хамство.

– Тогда, полагаю, мне лучше вообще не приходить.

Отец и сын встретились взглядами. Какое-то время они молчали, лица у них были напряженными, будто у крепышей, решивших попробовать силы в армрестлинге, и Руин уже стал опасаться, что они устроят ссору прямо здесь, в ресторанчике. Мэльдор опустил глаза первым.

– Делай как хочешь… Но учти – я твое поведение не одобряю.

– Но у меня же может быть и собственное мнение.

– Этот спор можно продолжать бесконечно. Я, собственно, хотел поговорить с тобой, – сказал Мэльдор, оборачиваясь к Руину. – Ты уже слышал о нашем клановом проклятии? О том, что в каждой семье Мортимеров может быть только один мальчик. Прочие гибнут.

– Я – не Мортимер. Я – Арман.

– Это дела не меняет. У тебя клановые признаки Мортимеров, значит, ты – Мортимер.

– Отчего же, по-твоему, я должен погибнуть?

– Как объяснял мне патриарх, у младших сыновей Мортимеров нет удачи. Им попросту не везет. Пример подобного невезения ты мог наблюдать сам. Помнишь Дэвена? Юношу, который был в Провале вместе с Реневерой?

– Смутно.

– Он погиб, если помнишь.

– Да, погиб.

– Он был младшим сыном в семье. Ему еще не было сорока – совсем молодой по меркам бессмертных. Понимаешь? Я хочу, чтоб ты был осторожнее. Как можно осторожнее.

Руин кивнул головой. По его лицу было видно – он не верит, что ему грозит какая-то опасность лишь потому, что он второй сын некоего Мортимера. А глаза Мэльдора выражали уверенность, что предупреждение не поможет, даже если Руин последует совету. Спорить с судьбой – смешно. Едва обретя сына (нет, не сына – сыновей, ведь Дэйн тоже был его ребенком), уже бояться их потерять… Мэльдору было тяжело, и он заставил себя не думать об этом.