- Иди, - подтолкнул я ее. - Это твой большой выход. Смелей.

Шагнув вперед, она встала на колени, прижала ладонь одной руки к колонне, пальцы другой сунула в отверстия, и так минуту молилась с закрытыми глазами.

С противоположной стороны колонны, внизу, маэстро Матгео изваял свой собственный бюст, и к нему также по обычаю следует прислониться лбом, чтобы получить немного его мудрости. Этот идол был больше по мне, и я прилежно стукнулся лбом о его мраморное чело. Я заметил некоторое сходство между двумя ритуалами. То и дело кто-то прислонялся лбом к колонне под статуей св. Иакова, вкладывая пыльцы в отверстия, и все в очереди один за другим копировали эти действия. Засвидетельствовав свое почтение, я хотел было хлопнуть себя по ягодицам, как делают исполнители баварских народных танцев, чтобы посмотреть, не повторит ли кто-нибудь мой жест, но не осмелился.

Мы встали в другую очередь - желавших обнять статую св. Иакова на главном престоле. Святая часть собора - это немыслимая фантазия из мрамора, позолоты и резного раскрашенного дерева. Св. Иаков Матаморос верхом на лошади, одетый как офицер кавалерии в эпоху Возрождения, с мечом, поднятым над шатром, который поддерживают четыре гигантских трубящих ангела. Св. Иаков апостол, облаченный в серебро и золото, инкрустированное драгоценными камнями, занимает главное место над алтарем и больше похож на языческого идола, чем на христианского святого, особенно когда смотришь на него из центрального нефа - у него словно вырастает лишняя пара рук Это люди, стоя на маленькой платформе за алтарем, обнимают его и, если они паломники, молятся за тех, кто помог им в пути, - традиционное «объятие св. Иакова». Под алтарем находится крипта, где стоит небольшой серебряный гроб с останками святого - или без них, что вполне возможно.

- Как чудесно, правда? - сказала Морин, когда мы вышли из собора на ярко залитую солнцем площадь, заполненную толпой.

Я согласился; но не мог не сравнить помпезность и богатство этой усыпальницы с маленькой, скудно обставленной комнатой в копенгагенском Бюмузеуме, где всего полдесятка витрин, а в них несколько скромных памятных вещиц, книг и картин да небольшой памятник Кьеркегору. А если бы Кьеркегор был католиком, интересно, его бы тоже сделали святым и воздвигли над его могилой базилику? Из него вышел бы славный покровитель невротиков.

- Теперь нам уже действительно нужно заняться поисками гостиницы, - заметил я.

- На этот счет не волнуйся, - сказала Морин. - Но сначала я должна получить свою compostela.

Нас направили в небольшую контору рядом с площадью, за собором. Напротив нее, победно размахивая перед камерой полученными листками бумаги, фотографировали друг друга загорелые, восторженного вида молодые немцы в Lederhosen и грубых башмаках. Морин отстояла очередь и предъявила свой помятый, запачканный паспорт сидевшему за столом молодому священнику в черном костюме. Он восхитился количеством печатей, которые она собрала, и, передавая удостоверение, пожал ей руку.

- Ну а теперь мы можем побеспокоиться о ночлеге? - спросил я, когда мы вышли из конторы.

- Ну, вообще-то, - со смехом, слегка смущаясь, проговорила Морин, - я забронировала номер в «Рейес католикос». Я сделала это перед отлетом из Англии.

Хостал-де-лос-Рейес католикос - это великолепное здание эпохи Возрождения, которое обрамляет Пласа-дель-Обрадеро с левой стороны, если стоять лицом к собору. Основанный королем Фердинандом и королевой Изабеллой как последний refugio в череде всех refugios для приема и заботы о пилигримах, сегодня это пятизвездочный parador, один из роскошнейших отелей Испании и вообще мира.

- Фантастика! Почему ты мне не сказала? - вскричал я.

- Вообще-то есть одна небольшая проблема. Это всего один номер, и я заказала его на имя мистера и миссис Харрингтон. Я думала, может, Беда прилетит сюда и присоединится ко мне. Но он принял мою идею о паломничестве в штыки, и я так ему и не сказала.

- Ну что ж, - заявил я, - придется мне стать Бедой. Не впервой.

- Значит, ты не против поселиться вместе?

- Нисколько.

- В любом случае я попросила номер с двумя кроватями, - сказала Морин. - Беде так больше нравится.

- Жаль, - заметил я и порадовался ее румянцу.

Когда мы приближались к отелю, мимо нас по булыжной мостовой прошелестел сверкающий лимузин, чтобы забрать шикарно одетую пожилую пару, стоявшую у входа. Швейцар в ливрее и белых перчатках положил в карман чаевые, захлопнул дверцу и подал водителю знак трогаться. И неодобрительно уставился на нас.

- Моя compostela дает мне право на бесплатный обед здесь, - пробормотала Морин. - Но мне говорили, что еду дают отвратительную и заставляют есть в безобразной каморке рядом с кухней.

Швейцар, по-видимому, решил, что мы идем в отель именно за этим, проговорил по-испански что-то пренебрежительное и указал куда-то в заднюю часть здания. Его предположение было вполне естественно, учитывая наш несколько потрепанный внешний вид, но мы получили некоторое удовлетворение, поставив служителя на место.

- У нас зарезервирован номер, - сказала Морин, величественно проплывая мимо швейцара и толкая вращающуюся дверь.

Следом за нами в вестибюль вбежал носильщик. Я отдал ему рюкзак, а сам пошел к стойке портье.

- Мистер и миссис Харрингтон, - храбро заявил я.

Служащий был вкрадчиво вежлив. Занятно, но на Беду походил скорее он - высокий, сутулый и усердный, с седыми волосами и в очках с толстыми стеклами. Сверившись с компьютером, он дал мне заполнить регистрационную карточку. Морин забронировала номер на три ночи и внесла значительную предоплату.

- Как ты могла быть уверена, что придешь сюда точно в нужное время? - удивился я, когда мы шли к номеру за носильщиком, который неловко пытался нести рюкзак как чемодан.

- Я верила, - просто ответила она.

Здание отеля представляет собой четыре изысканных четырехугольника, соединенных в квадрат, с внутренними двориками, клумбами и фонтанами, и каждый посвящен одному из евангелистов. Наш номер находился в квадрате Матфея. Огромный, роскошный, с двумя односпальными кроватями, каждая размером с двуспальную. Саманте бы это пришлось по вкусу. В отделанной мрамором ванной комнате лежали и висели шестнадцать пушистых белых полотенец разного размера, и никаких глупостей с красной карточкой, если вы решите их сменить. Морин заахала от удовольствия при виде разнообразных кранов, полочек, подвижных зеркал и встроенного фена и объявила о своем намерении немедленно принять ванну и вымыть голову. Для такого случая на дне ее рюкзака, в пластиковом пакете, оказалось чистое хлопчатобумажное платье, сложенное компактно, как парашют. Она отдала его горничной погладить, а я на такси поехал в Лабаколлу забрать свой автомобиль, где лежал льняной костюм, который я не надевал в дороге.

В тот вечер мы не опозорили элегантный ресторан отеля. Ужин был чудовищно дорогой, но очень вкусный. Потом мы вышли на площадь и втиснулись в огромную толпу, ожидавшую начала фейерверка. Это явно самая популярная часть фиесты. Испанцы обожают шум и, похоже, полны решимости этой показухой наверстать свое вынужденное неучастие во Второй мировой войне. Кульминация огненной потехи сильно напоминала воздушный налет на собор - все сооружение казалось охваченным огнем, на фоне пламени контрастно выделялись статуи и каменная резьба, над головой с оглушительным ревом рвались ракеты. Когда огромная сцена потемнела, над площадью разнесся дружный вздох, а потом зажглись уличные фонари, и она взорвалась радостными криками и хлопками. Толпа начала рассеиваться. Мы вернулись в «Рейес католикос». Швейцар приветствовал нас улыбкой.