– Я знаю, что я видела, – сказала я, чувствуя, как во мне закипает гнев. – Трудно не заметить, как твой муж обнимает другую женщину.

– Они целовались?

Я уже собралась сказать «да», но задумалась.

– Когда я их видела, нет. Но его голова была повернута к ней, как будто он собирался это сделать. Или только что закончил поцелуй.

– Значит, ты не видела, чтобы они целовались?

Я замедлила шаг.

– Нет. Но…

– Ты обнимаешь своих детей?

– Да, конечно. Но…

– А Нола? А твои родители?

Я вновь остановилась посреди тротуара и посмотрела на нее. С нами чуть не столкнулся пожилой мужчина, выгуливающий собаку.

– Ты же знаешь, что да. Но какое это имеет отношение к тому, что Джек крутит шашни с нашей няней?

Софи посмотрела на небо, словно ожидала божественного вмешательства, этот взгляд был мне до боли знаком.

– Есть много причин, почему мы обнимаем людей, и не все они связаны с похотью. Я допускаю, что, увидев их вместе, ты предположила, что то, что ты видела, не было невинным объятием. Но что, если это не так? Что, если он, скажем, утешал ее? Пытался поднять ей настроение? Потому что тот Джек, которого я знаю, – по-настоящему хороший парень, который заботится о других. И который, к тому же, безумно любит свою жену.

Я хотела поспорить, напомнить ей про те разы, когда Джейн и Джек отрабатывали в фойе удары клюшкой. Или как они с детьми устроили пикник в парке. Как он утешал ее в коридоре, когда разбился ночник, причем сам он был без рубашки. Но, прежде чем выставить себя полной дурой, я сдержалась. Меня терзало смутное сомнение, что Софи права.

Однажды я попросила Томаса объяснить мне, что такое косвенные улики, и мне пришлось согласиться, что все сцены с Джеком и Джейн, продолжавшие бить меня по голове, можно было отнести лишь к косвенным уликам. Я же вынесла им приговор без суда и всего с одним присяжным. Хуже того, при первых же признаках неприятностей я вновь стала старой паникершей Мелли, которой всегда было легче доказать, что ее мир рушится, чем по-настоящему посмотреть и увидеть, насколько он хорош.

– Я не знаю, что мне делать, – призналась я и дважды моргнула, недоумевая, почему Софи стала такой расплывчатой. Схватив меня за руку, она потащила меня с Брод-стрит на Черч-стрит. Магазин на углу еще не открылся, и пешеходов было очень мало. Я беспрепятственно прижалась лбом к прохладному камню здания, упираясь в него до тех пор, пока у меня не заболела голова.

– Что ж, у тебя есть несколько вариантов, и все они включают в себя откровенный разговор с Джеком. И не забывай обо всем, что сказала тебе Ребекка. Вспомни Баттон, вспомни ту вещь, которую ей показала Хейзелл, ту, что спрятана в ступеньках. Вспомни и то, что ты должна слушать Сару.

Вспомнив кое-что еще, я обернулась.

– Она сказала, что у Джека была отличная идея для книги, но он не мог сдвинуться с места, пока не поговорит с теми, кого это может затронуть. Что это могло навредить людям, которых он любит. – Я от волнения заправила волосы за уши. – Джек пытался поговорить с моей матерью, но я ему не позволила. – Я в ужасе посмотрела на Софи. – Что, если я сделала только хуже?

Софи печально улыбнулась.

– Это определенно не в первый раз. И вряд ли в последний. Но пока поправимо.

– Ты уверена?

Она обняла меня за плечи и крепко прижала к себе.

– Насколько я знаю, у нас никогда не будет вечеринок с Ребеккой и Марком.

Я услышала, как мой звонок примерно в пятый раз за день прямиком отправился на голосовую почту Джека. Было уже почти шесть часов, и на улице темнело, а я толком так ничего и не сделала на работе, хотя не вставала из-за стола весь день. Воздух был тяжелым и насыщенным, что, однако, не имело отношения ни к проливному ливню, ни к сопровождавшим его грому и молниям. Или к темным тучам, добавлявшим еще один слой мрака к и без того заряженной атмосфере.

Я снова набрала номер, дождалась гудков и тотчас оборвала связь, когда голос Джека сказал мне, что он свяжется со мной, как только сможет. Я решила, что, скорее всего, у меня разыгралось воображение, но в гудке было что-то ненастоящее. Как будто кто-то имитировал его, но не мог добиться точности. Это как слушать любимую песню в кавер-версии другого исполнителя.

Я позвонила Ноле, и она ответила на втором гудке.

– Привет, Мелани.

– Как хорошо, что ты взяла трубку, я уж думала, что с моим телефоном что-то не так. Твой отец дома? – Я затаила дыхание.

– Нет. И я начинаю волноваться. Обычно в это время он уже дома, но от него ни слуху ни духу. Миссис Хулихан он тоже не звонил.

– Ты пробовала позвонить ему?

– Звонок сразу переадресовывается на голосовую почту. – Она на миг задумалась. – Он звучал странно. И мой телефон показывает неправильное время.

Я застыла.

– Десять минут пятого?

– Да, а как ты узнала?

Прежде чем ответить, я отняла телефон от уха и посмотрела на экран.

– Потому что на моем телефоне точно такое же время. Мы не должны разговаривать по мобильным во время грозы, поэтому я повешу трубку. Но, пожалуйста, пусть твой отец позвонит мне, как только вернется домой. Скажи ему, что я возьму трубку и что я разблокировала его номер.

– Ты заблокировала его номер?

– Знаю-знаю. Пожалуйста, ничего не говори, Нола. Не хватало еще, чтобы меня ругал пятнадцатилетний подросток.

– Понятно.

Я собиралась попрощаться, когда она снова заговорила.

– Мелани?

– Да?

– Зачем ты переслала эту фотографию разбитых снежных шаров?

– Не поняла?

– Ты прислала мне снимок разбитых снежных шаров, выстроенных в линию на комоде детской. Я подумала, что это какой-то код, и ты хочешь, чтобы я его разгадала.

Я потрогала затылок. Тот уже покалывал от страха.

– Я не присылала. Я вообще забыла, что этот снимок был у меня на телефоне. Я хотела отправить его твоему отцу.

Нола ответила, но лишь после короткой паузы.

– Наверно, ты случайно нажала на мое имя, и вместо отца фотка пришла мне.

Я едва не согласилась с ней. Ведь проще сделать вид, будто всему есть очевидное объяснение. Но мы обе знали, что это не так.

– Нет, – сказала я. – Я знаю, что я этого не делала.

– Тогда кто это сделал?

– Хейзелл, – машинально ответила я. Вероятно, потому, что время ее смерти застыло на обоих наших телефонах, я сделала самый очевидный вывод. – Может, она пытается нам что-то сказать?