– Сегодня я сходила бы в церковь. Хевен! – загремел ее голос, когда она через открытую дверь спальни услышала мои шаги. – Оторви свою ленивую задницу и двигай побыстрей на кухню, делай завтрак. Сегодня идем в церковь. Все-все. Хочу поблагодарить Господа, что он прогнал мои головные боли.

Да, сегодня она в своем лучшем стиле.

Я чувствовала себя усталой. На мне висела масса обязанностей, и я летала по дому, чтобы успеть все переделать до того, как Китти спустится вниз. Вначале надо поставить воду для кофе, а пока она греется, принять душ. После душа я начну жарить на медленном огне бекон, а тем временем проверю Толстушку.

Но кто-то уже поставил воду на огонь, и она уже кипела. Я пошла в ванную, считая, что это Кэл спускался вниз в желании поскорее выпить свои дежурные пару чашек утреннего кофе.

Халат и ночную рубашку я повесила на крючок с внутренней стороны двери и собралась было залезть в ванну.

И там я увидела Толстушку.

Толстушка лежала в ванне вся в крови. Изо рта у нее тянулась длинная лента кишок, а с другой стороны один к одному лежали ее маленькие хомячки. Упав на колени, я залилась слезами, мой почти пустой желудок вывернуло, и его содержимое перемешалось в ванне со зверьками и их кровью.

За спиной у меня распахнулась дверь.

– Опять за свое?! – раздался грубый голос Китти. – Воешь, кричишь тут, будто никогда такого не видела. А теперь давай, принимай ванну. Я не допущу, чтобы всякая грязная деревенщина ходила в мою церковь немытой.

Широко открыв глаза, я с ненавистью уставилась на Китти.

– Ты убила Толстушку!

– Ты что, рехнулась? Никаких толстушек я не убивала. Даже не пойму, о чем ты говоришь.

– Посмотри в ванну! – крикнула я.

– Ничего я там не вижу, – сказала Китти, глядя прямо в ванну на мертвую зверюшку и месиво с кровью. – Давай-ка заткни пробку и наливай воду, при мне. Я не потащу с собой в мою церковь деревенскую грязь!

– Кэл! – закричала я что было мочи. – Помоги мне!

– Кэл в душе, – произнесла Китти довольным тоном. – Старается смыть свои грехи. И ты давай делай то же самое – смывай свои!

– Ты сумасшедшая, ты действительно сумасшедшая! – выкрикнула я.

Китти спокойно стала наполнять ванну. Я вскочила на ноги и потянулась за полотенцем, чтобы прикрыть свою наготу, и на краткий миг отвела от Китти глаза.

Этого оказалось достаточно. С быстротой бейсбольной биты метнулась рука Китти. Она ударила меня и стала заталкивать в ванну. Я потеряла равновесие, пошатнулась, а Китти снова подтолкнула меня в ванну. Но на этот раз мне удалось вывернуться, вырваться, и я с криком бросилась вверх по лестнице, во всю силу своих легких зовя Кэла.

– А ну вернись и лезь в ванну! – заорала внизу Китти.

Подбежав к ванной второго этажа, я с силой забарабанила по двери и продолжала звать Кэла, но у него во всю была пущена вода, к тому же он пел во весь голос и ничего не слышал. В любой момент я ждала, что сюда поднимется Китти, схватит меня и запихнет в ванну, где грязь, кровь и смерть. Преодолев стыд, я повернула ручку двери, но Кэл заперся изнутри. Вот проклятье!

Я опустилась на пол и стала ждать его появления. Как только он выключил воду, я вскочила на ноги и снова стала звать его. Кэл нерешительно открыл дверь, замотанный по пояс полотенцем. С волос у него капала вода.

– Что случилось? – озабоченно спросил он, взяв меня за плечи и наклонив ко мне мокрое лицо. Я прижалась к нему. – Чем ты так напугана?

Я торопливо выложила ему все: про Толстушку в подвале, про Китти, которая во что-то завернула ее, перетянула и раздавила насмерть безобидное и беспомощное существо.

Лицо его помрачнело. Он выпустил меня, надел халат и, ведя меня за собой за руку, стал спускаться в нижнюю ванную. В двери я остановилась, не в силах снова видеть бедную Толстушку. Китти в ванной не было.

– Хевен, в ванне ничего нет, – сообщил мне Кэл, подойдя ко мне. – Чисто, чище некуда.

Тогда я сама взглянула. Все верно. Мертвого хомячка с детишками там не оказалось. Никакого следа. Идеальная чистота. Как была, в полотенце, я пошла вслед за Кэлом в полуподвал. Клетка стояла там, дверца была открыта нараспашку.

– Что вы тут оба делаете? – раздался сверху голос Китти. – Хевен, иди прими душ, да поторопись. Я не хочу опаздывать в церковь.

– Что ты сделала с Толстушкой?! – громко спросила я, поднявшись на первый этаж.

– Ты имеешь в виду эту крысу, которую я убила? Выбросила ее. А тебе хотелось ее спасти? Кэл, – обернулась она к мужу, сделав при этом лицо слаще сахара, – она разбушевалась, потому что я убила в ванне паршивую крысу. Не хватало мне еще крыс в доме, ты же знаешь, я этого не потерплю. – И предупреждающе посмотрела на меня своими холодными глазами.

– Иди, Хевен, – попросил меня Кэл, – я поговорю с Китти.

Я не хотела уходить. Я хотела остаться и продолжить разговор с Китти, чтобы Кэл понял, какой это человек, чтобы он знал, что это психопатка, которой место – под замком. Но я чувствовала слабость и тошноту. И поэтому предпочла подчиниться. Я пошла в душ, помылась и даже стала готовить завтрак, а Китти тем временем продолжала шуметь, доказывая, что никакого хомяка она не видела, даже не знает, как они выглядят, и вообще она никогда не ходит в подвал одна.

Ее бледные глаза уставились на меня.

– Терпеть тебя не могу, что ты натравливаешь на меня моего мужа! Вот пойду в школу и расскажу там твоим учителям, что ты сделала с бедным животным, а потом еще переваливаешь вину на меня. Это твоих рук дело! Я не способна на такую жестокость. Ты специально сделала, чтобы свалить вину на меня! Можешь оставаться здесь до окончания школы, а потом катись отсюда! Хоть в ад, мне все равно.

– Толстушка собиралась родить, Китти! Может, поэтому ты не выдержала и убила ее?!

– Нет, Кэл, ты послушай, что говорит эта девица! Какая ложь! Никакого хомяка я не видела! А ты видел?

Неужели Кэл мог поверить, что я способна на такую ужасную вещь? Нет, нет – говорили его глаза. Боже, что за время! Скорее бы оно миновало.

Почему Кэл не поищет доказательств в мусоре? Почему он ни в чем не обвиняет Китти? Почему, Кэл, почему?

Кошмар продолжался и в церкви.

Безмерна милость…

Сладок звук…

Все благоговейно пели. Стоя рядом с Китти в своем лучшем наряде, я никак не могла избавиться от потрясения. Мы так красиво стоим, такие мы богобоязненные и верные христиане… А из головы не выходит милый маленький хомячок. Кто мне поверит, если рассказать?

Мимо проносили поднос для пожертвований, и Китти положила туда деньги, Кэл тоже. Я взглянула на блюдо, потом на вкрадчивое выражение лица дьякона, носившего блюдо. Я не положила ни гроша.