полагали, что потребуется около миллиона бойцов для тысячи больших военных судов, которые мы собирались отправить на Омин. Судам предстоит организовать транспортировку зеленокожих. Ясно, что Хору Вастусу поручено нелегкое дело.

После ухода друзей я пожелал спокойной ночи Карторису, прошел в свои апартаменты, принял ванну и лег на спальные меха; я надеялся, что мне удастся наконец хорошо выспаться в первый раз после моего возвращения на Барсум. Но и на этот раз я обманулся.

Не знаю, как долго я спал. Внезапно проснувшись, я увидел около себя с полдюжины сильных людей. Мне заткнули рот и крепко связали руки и ноги. Они проделали все это так быстро и ловко, что я оказался не в силах сопротивляться, даже когда вполне проснулся.

Они не произнесли ни слова, а кляп, которым был заткнут мой рот, мешал поднять тревогу. Подняв меня, они направились к дверям. Когда меня проносили мимо окон, сквозь которые дальний месяц бросал свои яркие лучи, я увидел, что каждый имел на лице нечто вроде шелковой маски, чтобы я не смог никого узнать.

В коридоре они подошли к секретному ходу, ведущему в подвалы дворца. Я был уверен, что никто, кроме моих домашних, не знает об этом проходе. Однако предводитель шайки ни минуты не колебался. Он прямо подошел к той части стены, где была скрыта пружина, и нажал ее; когда дверь открылась, он следил, как его сообщники выносят меня. Затем он закрыл дверь и последовал за нами.

Мы спустились в подвалы и пошли по длинному извилистому коридору, которого я сам никогда не исследовал. Мы шли все дальше и дальше, и я убедился, что мы оставили далеко за собой границы дворцовых земель, когда дорога вынырнула на поверхность.

Отряд остановился перед голой стеной. Предводитель трижды ударил по ней острием своего меча. Затем, после небольшой паузы, стукнул еще дважды. В следующий миг стена раскрылась, и меня втолкнули в ярко освещенную комнату, в которой сидели трое богато одетых мужчин. Один из них обернулся ко мне с сардонической улыбкой на устах. Это был Зат Аррас!

19. Черное отчаяние

– А-а! – протянул Зат Аррас. – Какой счастливой звезде я обязан видеть здесь принца Гелиума?

Когда он заговорил, один из стражей вынул кляп из моего рта, но я не ответил. Я стоял спокойно, глядя глаза в глаза джеду Зоданги. И не сомневаюсь, что на моем лице он ясно прочел презрение, которое я к нему испытывал.

Взоры присутствующих перемещались то на меня, то на Зата Арраса, пока наконец краска гнева не разлилась у него по лицу.

– Джон Картер! – сказал он. – Согласно требованию обычая и закона Барсума, согласно приговору беспристрастного суда – ты должен умереть. Народ тебя не спасет. Один я могу это сделать. Ты в моей власти: я могу убить тебя, могу дать свободу. И если бы я решил убить тебя, не было бы поступка разумней.

Если ты будешь спокойно жить в Гелиуме в течение года, народ, наверное, не даст привести приговор в исполнение. А это совершенно недопустимо. Вот что я предлагаю: ты можешь свободно уйти отсюда через две минуты при одном условии. В течение года Гелиум должен избрать нового джеддака. Ни Тардос Морис, ни Морис Каяк, ни Дея Торис никогда не вернутся в Гелиум. Зат Аррас будет джеддаком Гелиума. Скажи, что ты будешь защищать мое дело. Это цена твоей свободы. Я закончил!

Я стал размышлять. Свободный, я мог бы продолжать поиски Деи Торис…

Я знал, что Зат Аррас задался целью уничтожить меня. Если бы я умер, он легко стал бы джеддаком Гелиума. Но тогда мои храбрые товарищи едва ли смогут осуществить наши планы. Отказывая Зату Аррасу, я не мешал ему стать джеддаком Гелиума, но приговаривал Дею Торис к ужасной смерти в храме Иссы! Что предпринять? Я пребывал в нерешительности, но всего минуту. Гордая дочь тысячи джеддаков предпочла смерть унизительному союзу с Затом Аррасом; Джон Картер должен сделать для Гелиума не меньше, чем его принцесса!

Я повернулся к Зату Аррасу и решительно сказал:

– Соглашения между изменником Гелиума и принцем дома Тардоса Мориса быть не может. Я не верю тебе, Зат Аррас! Мое мнение – великий джеддак не умер.

Зат Аррас пожал плечами.

– Джон Картер! – сказал он. – Тебя скоро перестанет интересовать собственное мнение, поэтому сейчас думай, что тебе угодно! Зат Аррас еще напомнит тебе о великодушном предложении, которое сделал. Сегодня ночью ты вступишь в темноту и безмолвие тюрьмы. Если не согласишься с моими требованиями, то никогда не выйдешь из темноты. Ты даже не узнаешь, в какую минуту рука с кинжалом потянется к тебе сквозь мрак и лишит тебя последнего шанса вновь почувствовать тепло и радость внешнего мира.

Кончив говорить, Зат Аррас хлопнул в ладоши. Появилась стража. Зат Аррас указал на меня рукой.

– В погреб! – приказал он.

Четыре воина вывели меня из комнаты и повели вниз через туннели, казавшиеся бесконечными. Наконец они остановились в довольно большом погребе. В каменные стены были вделаны кольца. К ним были приклепаны цепи, в которых висели человеческие скелеты. Воины отбросили в сторону один скелет и, открыв громадный замок, скреплявший цепь вокруг того, что некогда было человеческой ногой, обвили железным кольцом мою ногу. Затем они ушли, унеся с собой радиофонарь.

Вокруг – полная тьма. Несколько минут еще доносился звон их оружия, но все слабей и слабей, пока наконец не наступила полная тишина. Я был один с моими печальными товарищами – костями умерших здесь людей, которых постигла печальная судьба, вероятно, ожидавшая и меня.

Не знаю, долго ли я стоял, прислушиваясь во мраке: безмолвие ничем не прерывалось. Я опустился на твердый пол моей тюрьмы и уснул, прислонившись головой к каменной стене. Прошло, наверное, несколько часов, прежде чем я проснулся от яркого света. Передо мной стоял какой-то молодой человек. В одной руке он держал фонарь, во второй – посуду, наполненную массой вроде каши – обычным кушаньем заключенных в тюрьмах Барсума.

– Зат Аррас шлет тебе привет, – сказал молодой человек, – и велит передать тебе, что, хотя он хорошо осведомлен о заговоре, имеющем целью сделать тебя джеддаком Гелиума, он все же не склонен отказаться от того предложения, которое сделал накануне. Чтобы стать свободным, стоит только известить Зата Арраса, что ты принимаешь его условия.

Я молча покачал головой. Юноша ничего больше не сказал; он поставил пищу на пол рядом со мной и вышел, захватив с собой светильник.

В