Мелвилл ощутил движение барки, когда гребцы вывели ее на стрежень реки. Но источник неприятной качки находился где-то у него внутри, а не снаружи. Что это значит? Неужели здесь нет ничего честного или определенного?

– Странно слышать от вас такие слова, – наконец промолвил он.

– Все это дело рук Сесила. Он мой тайный враг! Он хочет, чтобы я оскорбил чувства обеих королев и впал в немилость, оставив ему всю власть при дворе. Ведь если я буду стремиться к этому браку, то оскорблю свою королеву неверностью, а вашу – самонадеянностью. А если я не подчинюсь, то оскорблю свою королеву непослушанием, а вашей королеве нанесу смертельную обиду. Поэтому, так или иначе, я дискредитирован и лишен милости моей королевы.

Он с несчастным видом сгорбил плечи. Мелвилл едва не пожалел этого гордого мужчину, волей обстоятельств ставшего пешкой в женской игре. Он напоминал быка, идущего на заклание.

– Думаю, ни та, ни другая королева не будет чего-либо требовать от вас, – только и сказал он.

– Пожалуйста, передайте вашей госпоже просьбу простить меня за дерзость, путь и неумышленную, – настойчиво сказал Дадли.

Несколько дней спустя «жертвенного быка» поставили на колени в Вестминстерском соборе перед королевой и пэрами в парламентских мантиях, чтобы сделать его графом Лестером. Последним этот титул носил Генрих V, и с тех пор он предназначался только для принцев. Все происходило в чрезвычайно торжественной обстановке, пока Елизавета не наклонилась вперед, чтобы застегнуть воротник новой мантии Роберта Дадли, и ее рука как бы невзначай скользнула по его шее.

Французский посол де Севр посмотрел на Мелвилла и цинично усмехнулся.

Когда процессия двинулась к выходу, Елизавета остановилась поговорить с Мелвиллом и послом.

– Как вам нравится новый граф Лестер? – оживленно поинтересовалась она.

Лорд Роберт держался прямо, гордый своим плащом с вышитым гербом и меховой оторочкой, а перед ним шествовал Генри, лорд Дарнли, несущий почетный меч.

– Он похож на счастливого слугу, чья госпожа умеет видеть и вознаграждать добрую службу и высокие достоинства, – ответил Мелвилл. Внезапный переход от простого «сэра Дадли» к титулу принца был головокружительным повышением.

– Однако вам больше нравится вон тот долговязый юноша, – заметил Елизавета и указала на Дарнли.

Она знала! Она выяснила его тайную миссию! Какой шпион… Как?.. Или она просто настолько умна, что ее невозможно одурачить?

– Ни одна женщина с характером не выберет мужчину, который на вид больше похож на женщину, – вслух сказал он. – У него женственное лицо и нет бороды.

– В самом деле, – Елизавета любезно улыбнулась. – Однако он хорошо держит меч и такой же гибкий и крепкий, как сам клинок.

– А что она сделала потом? – спросила Мария. Они с Мелвиллом сидели в крошечной комнате, примыкающей к ее спальне в Холируде.

– Она больше не упоминала о том «долговязом юноше» – а он действительно высокий, Ваше Величество. Поэтому я не могу знать, о чем ей известно, а о чем она догадывается. Полагаю, за мной никто не следил, когда я посещал графиню Леннокс, но я не могу быть точно уверен. Но я относительно уверен, что наш разговор не могли подслушать.

Он вздохнул. Визит в Англию прошел очень напряженно, и даже новые сапоги оказались не такими хорошими, как он ожидал.

Мария взяла с подноса ежевичное пирожное и протянула одно Мелвиллу. Он отказался. Она прожевала откушенный кусок перед тем, как спросить:

– Он выше меня?

Она встала. Ее свободное платье толстыми складками ниспадало на пол от талии.

– Думаю, да. И должен сказать, он красив. Разумеется, я покривил душой, когда она спросила, что я думаю о нем, чтобы это казалось скорее изъяном, а не преимуществом. Как первый принц крови при дворе, он возглавлял церемонию и смотрелся очень достойно.

– Хм-м-м. – Она улыбнулась. – И вы говорите, у него есть дар красноречия? – Она вернулась на свое место и откинулась на спинку кресла. Возможно ли… Может ли этот ее родственник, который так хорош по описанию, пробудить в ней личную симпатию?

– Он прекрасно умеет поддерживать разговор. У меня была возможность несколько раз побеседовать с ним.

– О чем вы говорили? – Она начала накручивать на палец локон каштановых волос.

– В общем-то, ни о чем. – Мелвилл не мог вспомнить. Темы разговоров были несущественными: погода, популярные мелодии и придворные сплетни. – Лорд Дадли тоже хороший собеседник и интересный человек, – подумав, добавил он.

– Вы смогли понять, что привлекло к нему Елизавету?

Да, он понимал.

– Трудно понять, что привлекает любую женщину, не говоря уже о королеве, – дипломатично ответил он. – Сердце королевы непостижимо, особенно когда речь идет об этой королеве. Позвольте сказать, что она сделала: она попыталась переманить меня на свою сторону и отказаться от верности вам!

– Что? Каким образом? – Глаза Марии возбужденно блестели. Она перестала играть со своим локоном и уставилась на Мелвилла.

В этот момент он хладнокровно проанализировал ее черты, те самые, о которых расспрашивала Елизавета. Волосы, несомненно, были одним из ее лучших атрибутов: густые, блестящие, вьющиеся, роскошного рыжевато-каштанового оттенка. Но ее розовато-белая кожа и немного раскосые сияющие глаза янтарного цвета были настолько поразительны, что создавали впечатление хрупкой энергии. «Если такой парадокс имеет смысл», – подумал он. В них была жизнь, одухотворенность, joie de vivre, несмотря на физическую хрупкость. Ее вид наводил на мысли о мимолетных радостях и элегических удовольствиях; она пробуждала в мужчинах желание обнять ее прямо сейчас, несмотря ни на что.

Мелвилл попытался отогнать неуважительные мысли о женщине, которая была его королевой.

– Она флиртовала со мной, – признался он. – Она показывала мне разные платья и предлагала рассудить, какое из них больше всего идет ей.

Мария невольно рассмеялась.

– Какое же вы выбрали?

– Итальянское. В ее гардеробе есть платья из каждой страны, и в один день она носит английское, в следующий французское и так далее. Но итальянское больше всего шло Елизавете, так как позволяло ей укладывать волосы под сетку и носить дамскую шляпку.

– А какие у нее волосы?

– О, теперь вы заговорили, как она! Ее волосы скорее рыжеватые, чем ячменно-желтые, и вьются от природы. Но она спрашивала то же самое о ваших волосах и о том, какой цвет лучше и у кого они более красивые.

– Нет! – воскликнула Мария. – Должно быть, она играла с вами?

– На самом деле она была совершенно серьезна. Она потребовала от меня ясного ответа.

– И?..

– Я сказал, что вам нельзя поставить в упрек несравненную красоту ваших волос. Потом, – жалобно продолжал Мелвилл, – она велела мне сказать, кого из вас я считаю первой красавицей. Это было просто. Я ответил, что вы самая красивая королева в Шотландии, а она в Англии. Но она не удовлетворилась этим и продолжала давить на меня. Наконец я сказал, что каждая из вас – красивейшая дама в своей стране, но у нее более бледная кожа, хотя ваш румянец выглядит очаровательно.