веру, не жалея жизни. Решили послать к королю Сагайдачного и игумена Трахтемирского монастыря, чтобы снова просить о признании прав духовенства, посвященного Феофаном. Но король видел, что казаки не устоят против желания идти на войну, потому отделался от послов неопределенными обещаниями. И он не ошибся — казаки не дождались Сагайдачного и двинулись к месту войны, под начальством Бородавки. Бородавка был потом осужден и казнен за самовольство, а Сагайдачный сделался опять гетманом и привел около сорока тысяч казаков к турецкой крепости Хотину. Турки долго отстаивали крепость, пока султан, потеряв надежду на победу, не заключил мир с поляками. Правительство прекрасно понимало, что только казаки спасли Польшу от разорительной и, может быть, гибельной войны, но требований казацких все-таки не исполнило. Отделавшись небольшими денежными наградами, король снова уменьшил казацкое войско до трех тысяч, приказав всем остальным хотинским воинам вернуться в поместья своих панов. И относительно веры все осталось по-старому.

Раненный под Хотином, Сагайдачный прожил еще год, удрученный горем от несбывшихся надежд. Все свое состояние он завещал братствам львовскому и киевскому на устройство школ и на содержание ученого магистра, искусного в греческом языке. Умер он в 1622 году и был похоронен на погосте Богоявленского братства.

Иллюстрации к разделу

Михайловский Златоверхий монастырь

Институт благородных девиц

Железная церковь

ГЛАВА IX

Петр Могила и его просветительная деятельность в Киеве. — Внешний вид Киева перед освободительными войнами Хмельницкого, по описанию инженера Боплана. — Возобновление казацких войн. — Богдан Хмельницкий, его восстание.

Продолжателем просветительного дела Сагайдачного и его сподвижников был Петр Могила, сначала монах Печерской лавры, а потом киевский митрополит. Сын молдавского воеводы, один из образованнейших людей того времени, Могила недолго оставался простым монахом. Через год он был уже архимандритом лавры и вскоре вступил в ряды киевских просветителей. Сознавая недостатки русской школы того времени, он хотел преобразовать ее по образцу заграничных иезуитских коллегий. Отправив на свой счет нескольких молодых людей, монахов и мирян, для обучения в заграничных академиях, он думал из них составить впоследствии кадры учителей для новой киевской школы. Киевское общество, особенно духовенство, отнеслось вначале с большим подозрением к нововведениям архимандрита, думая, что он открывает иезуитам путь к воспитанию православного юношества. Но Могила проявлял не меньшее усердие и в заботах о православной церкви. При его влиянии и содействии был вырван из рук униатов Софийский собор, полуразрушенный и разграбленный. Могила восстановил его, стараясь сохранить его древний вид и стиль. В таком же разоренном виде перешел к нему из рук униатов древний Выдубицкий монастырь и так же был восстановлен им. В лавре он обновил храм Успения и восстановил из развалин древнюю церковь Св. Спаса на Берестове, построенную, по преданию, еще Владимиром Святым. Другую церковь Владимира — Десятинную, несколько веков лежавшую под землей в развалинах, Могила откопал, нашел под обломками ее гроб князя и начал возобновлять, но за смертью не успел кончить и оставил денег на окончание.

Во время этой своей деятельности он был уже киевским митрополитом и пользовался полным доверием своей паствы. По просьбе братчиков Богоявленского братства он не открывал новой школы, а взял на себя заботы о существующей уже братской школе, приняв звание старшего брата, опекуна, смотрителя и защитника училища. Сделавшись митрополитом, Могила ходатайствовал перед королем Владиславом о преобразовании братской школы в академию. Владислав благосклонно относился к православным, он утверждал их братства, училища и типографии, но униаты не допустили преобразования среднего православного училища в высшее. Уступая их настояниям, он не исполнил просьбу митрополита. Школа сделалась академией уже после смерти Могилы, но всегда называлась в честь его Могилянской. Он заботился и о ее внутреннем устройстве: построил церковь для нее и основал бурсу, или общежитие для неимущих учеников. Долгое время Могилянская академия была центром просвещения не только южной Руси, но, впоследствии, и всего Московского государства.

Незадолго до начала войн Хмельницкого в Киеве жил инженер Боплан, служивший польскому правительству. Он оставил подробное описание Украины того времени. Киев он называет одним из древнейших европейских городов, указывая на следы прежних окопов, развалины старых церквей и древние княжеские гробницы. Из старинных храмов, по его свидетельству, сохранились отчасти только Софийский и Михайловский. Он обращает также внимание на полуразрушенные стены храма Св. Василия, вышиною от пяти до шести футов, покрытые греческими надписями. Софийский храм он называет прекрасным, восхищается мозаичными образами и картинами, сохранившимися на его стенах. Подол он называет новым Киевом, в отличие от древнего, лежащего на горе. «Город малолюдный, от пяти до шести тысяч жителей. Обнесен деревянными стенами с башнями и окопан ничтожным рвом, видом похож на треугольник. Замок нового Киева стоит на горе, над нижним городом, а старый Киев возвышается над замком. У католиков в городе четыре храма. С недавних пор здесь поселились иезуиты. Жители греко-российского вероисповедания владеют десятью храмами. Один из них с университетом или академией, известный под именем Братской церкви, находится близ ратуши».

По поручению польского правительства инженер Бойлан выстроил крепость Кодак на Днепре у порогов. Эта крепость была завершением целого ряда притеснительных мер правительства против казаков. Но все такие меры не только не усмиряли казаков, а, напротив, возбуждали их ненависть к притеснителям. В этой ненависти поддерживало их и православное духовенство, опиравшееся на них как на вооруженную защиту. Оно же внушало им склонность к единоверному Московскому государству. С другой стороны, в это же время особенно развивалось шляхетское хозяйство в южной Руси. Шляхта захватывала земли и устраивала на них поместья или фольварки, закрепощая местных жителей и превращая их в своих подданных или хлопов. Так как русское общество стремилось к единению с польским, то среди польских помещиков было много и русских, перешедших в католичество и усвоивших отношение поляков к русским хлопам. Ближайшими посредниками между панами и хлопами были арендаторы поместий, преимущественно евреи. Являясь представителями панов и усердными исполнителями их велений, арендаторы тоже немало отягощали положение крестьян. Против всех этих притеснителей и восставали хлопы, толпами уходившие на Низ в Запорожскую Сечь и лишавшие фольварки работников. Казацкие полчища этими пришельцами увеличивались и обогащались добычей от турецких военных походов.