— Разве вы не знаете, что все бахриманы способны на целительство? — спросил он, входя в комнату к больной.

— А разве это не уменьшает вашу магическую силу? Я читала, что… — Стелла чувствовала себя виноватой. Сама потеряла дар, а теперь король Северной Лории исправляет ее упущение. Но тот мягко улыбнулся.

— Нет, моя сила не уменьшается. Спасибо краснокрылому богу Гаюрду.

От Петра Стелла узнала, что королева Свон вернулась во дворец и занялась выхаживанием супруга и сына.

Король Северной Лории — единственный из большой семьи, кто присутствовал при погребении воинов из отряда Бертрана и королевского гарнизона. К весне Эдуард собирался возвести на кладбище мемориал.

Луна уже оплакала Сагдая, который сложил голову, прикрывая уход четверки и короля. Тела Добри и ее верного охранника увезли в Лунное царство. Они будут похоронены у стен разрушенного монастыря, который долгое время был им домом. Они найдут покой рядом с Мякиней, Даруней, Светицей и всеми теми, кто готовил одаренных детей к противостоянию Злу.

Стефанию перевезли в Южную Лорию. Девочка, которая так и не стала самой собой, была похоронена на деревенском кладбище рядом с родителями — Зденкой и Корхелем.

Роуз с детьми по-прежнему гостила в Лабиринтах, куда их во время «болезни» перетащил Петр. Теперь его супруга точно знала, что она не плохая мать, раз ее мальчики выдумали себе подругу. Самая настоящая Немира была рада вновь встретиться с братьями, но наотрез отказалась перебираться в Эрию. Она не желала покидать свою маленькую семью: бабушку Катарину и Лозу, который стал ее учителем.

— Я буду часто приходить к вам, — утешала она братьев. — Или вы ко мне. Для бахриманов нет долгой дороги.

Петр гордился своей старшей дочерью. Немира сама разыскала краснокрылого бога Гаюрда и предложила ему честный обмен — она прячет Зеркало желаний в портальной тьме, а он обещает повторить чудо, какое проделал с ее отцом: лишит всех бахриманов болезненной зависимости от женщин.

— Нужно дать им шанс стать хорошими.

— Ты и есть тот шанс, — ответил ей Гаюрд.

Теперь Немира, а вместе с ней и Петр знали, почему жрецы внушали своим подданным ненависть к дочерям — мужчины боялись потерять свою исключительность, а вместе с ней и власть. Ведь достаточно девочке пройти вместе с отцом дорогой бахриманов, как всякая болезненная зависимость от женщины исчезает. Любовь к дочери и к женщине вообще — вот лечение, о котором и не догадывались жители Сулейха.

— А как же быть тому, у кого нет дочери? — Стелле было интересно, ведь она очень любила своего друга Лозу и желала ему счастья. — Ну, по какой-то причине не получилось родить девочку. Вот, например, у вас с леди Роуз есть только сыновья.

Петр рассмеялся.

— Достаточно пройти путь бахримана с любой девочкой. Теперь Немира у нас нарасхват. Конечно, Лоза не отпускает ее одну. Да и она слушается его, будто не я, а он ее отец.

— Ее детское сердце открыто, а Саардис не допустит, чтобы его воспитанницу кто-нибудь обидел. Уж я-то знаю.

— Да. Такие бахриманы, как Лоза и моя дочь, станут основой возрождения великого Сулейха. Я не удивлюсь, если они когда-нибудь поженятся. Немира уже сейчас в этом твердо уверена, а она у меня кремень.

— Она скучает по матери?

— Конечно. Счастье, что есть такие женщины, как тетушка Кати. Она не дала сердцу моей дочки очерстветь. Кстати, Змей и Лилия тоже вернулись в Лабиринты. Я встретил их в пекарне Катарины.

Луна видела друзей перед тем, как отправилась на родину с отцом. Лилия была замкнута, Змей нарочито весел. Расставались, даже не назвав друг другу настоящих имен. Общие слова, привычные пожелания. Только когда обнимались на прощание, Лилия прижалась чуть сильнее. «Не грусти, все будет хорошо».

Вместе с ними уходила часть детства Луны. По меркам прожитого, совсем короткая часть. Они находились в разлуке гораздо дольше, чем были знакомы.

— Вы не знаете, как ее рука?..

— Лилия теперь носит перчатки. Похоже, что руку сжег дар Смерти. Оставил неизгладимый след и исчез.

— У нее тоже?!

— Во всем должно соблюдаться равновесие. Но мы ей очень благодарны, Лилия не дала проснувшемуся Воину полностью завладеть телом Генриха.

— Неужели нельзя ей как-нибудь помочь?

— Кто знает? Любовь и не такое исцеляет. А беременность меняет любую женщину.

— Беременность?! Так, значит…

— Они поженились и давно. Едва им исполнилось по восемнадцать.

— И скрыли…

— Стеснялись своего счастья. Я передам им от тебя привет.

— Спасибо.

***

С мачехой у Стеллы так и не сложилось, хотя теперь она к ней не цеплялась. Разгадана причина внезапной беременности царицы Ирсении, и наивное желание падчерицы помочь, но натуру не изменишь.

— Говорят, принц Генрих собирается жениться.

— Кто говорит? — Стелла уколола палец, но не подала вида. Красная капля спряталась среди маков, украшающих кайму скатерти. Вышивка по-прежнему получалась кривая. Но Лоза все равно гордился бы своей ученицей. — «Только не плакать. Ни в коем случае не плакать, нельзя показывать ей слезы».

— Кто говорит? — Ирсения не спускала глаз с лица падчерицы. От нее не скрылось, как дрогнули ее ресницы. — Аруся, дочь моей фрейлины. Среди ее подружек только об этом и судачат. Кто-то распустил слух, что король Эрии организует отбор. Ты поедешь?

— Нет. Я не скаковая лошадь, чтобы участвовать в забеге.

— Передам твои слова Литании, пусть знает, что ее Аруся — кобылка.

Прошла зима. Весенний ветер принес запахи леса, проклюнувшихся почек, напитанной дождем земли.

— Ваше Высочество, к вам князь Вышегородский.

— Костюшка!!!

— Тише, тише, я хоть и сильный, не стоит на меня прыгать. Вчера в честном бою со Зверем спину потянул.

— Ах, какие вы все еще мальчишки!

— Цыц! Мне скоро восемнадцать.

— И что?

— Я смогу жениться. Пойдешь за меня?

Стелла фыркнула.

— Зря смеешься. Я богат, хорош собой, курить, вон, бросил. Чем не жених?

— Подрасти еще немножко.

— Ну, это навряд ли. В моем роду никогда высоких не было.

— Я пойду за тебя, — в дверях появилась младшая царевна. Нескладный подросток, каким и положено быть в неполные тринадцать.

— Тебе точно надо подрасти, — нашлась что ответить Стелла, потому как ее друг враз растерял слова. — И вообще, что за манеру взяла подслушивать о чем взрослые говорят?

— Только что князь Константин не был взрослым. Ну так что? Будешь меня ждать или нет?