Шрифт:
Интервал:
Закладка:
могущество национального государства не заключается в одной лишь его военно-технической мощи, но обусловливается также наличием экономических и технологических ресурсов, маневренностью, Дальновидностью и решительностью внешней политики, эффективностью его общественно-политической организации. Во многом оно зависит от самой нации, от людей, их знаний и умений, энергии, амбиций, дисциплинированности, инициативности, их верований, заблуждений и иллюзий. И от взаимосвязи всех этих факторов. Кроме того, могущество государства следует рассматривать не только в абсолютном выражении, но и в привязке к его внешнеполитической или имперской политике, с оглядкой на другие страны{356}.
Возможно, лучше всего различие в уровнях общестратегической боеспособности можно рассмотреть на примере трех относительных «новичков» в мировой политической системе — Италии, Германии и Японии. Первые два государства возникли лишь в 1870–1871 годах путем объединения множества мелких, а третье появилось на мировой арене после выхода из добровольной изоляции во времена реставрации Мэйдзи, начавшейся в 1868 году. Во всех трех наблюдалось стремление подражать уже устоявшимся великим державам. К 1880–1890-м годам каждое из них начало захватывать территории за океаном и строить современный флот в дополнение к своей регулярной армии. Каждое стало существенным элементом в дипломатических расчетах своей эпохи, а к 1902 году все они уже создали альянсы с представителями «старой гвардии». Тем не менее эти общие черты вряд ли могут перевесить принципиальные различия в реальной силе каждого из них.
ИТАЛИЯ
На первый взгляд, появление объединенной Италии должно было привести к изменению баланса сил в Европе. Вместо группы враждующих друг с другом отдельных небольших государств, находившихся в зависимости от ведущих держав либо испытывавших постоянную угрозу иностранной интервенции, появилось единое королевство с 30 млн. человек, причем численность его населения росла столь стремительно, что уже к 1914 году практически сравнялась с количеством жителей Франции. Вместе с тем армия и флот нового участника европейской политики не были особенно многочисленными и грозными, но, как следует из данных табл. 19–20, их все же следовало принимать в расчет.
Таблица 19.
Численность сухопутных и морских вооруженных сил ведущих государств мира, 1880–1914{357}
1880 г. 1890 г. 1900 г. 1910 г. 1914 г. Россия 791 000 677 000 1 162 000 1 285 000 1 352 000 Франция 543 000 542 000 715 000 769 000 910 000 Германия 426 000 504 000 524 000 694 000 891 000 Великобритания 367 000 420 000 624 000 571 000 532 000 Австро-Венгрия 246 000 346 000 385 000 425 000 444 000 Италия 216 000 284 000 255 000 322 000 345 000 .Япония 71000 84 000 234 000 271 000 306 000 США 34 000 39 000 96 000 127 000 164 000Таблица 20.
Общий тоннаж военно-морского флота ведущих государств мира, 1880–1914{358},[36]
1880 г. 1890 г. 1900 г. 1910 г. 1914 г. Великобритания 650 000 679 000 1 065 000 2 174 000 2 714 000 Франция 271 000 319 000 499 000 725 000 900 000 Россия 200 000 180 000 383 000 401 000 679 000 США 169 000 240 000 333 000 824 000 985 000 Италия 100 000 242 000 245 000 327 000 498 000 Германия 88 000 190 000 285 000 964 000 1 305 000 Австро-Венгрия 60 000 66 000 87 000 210 000 372 000 Япония 15 000 41000 187 000 496 000 700 000С точки зрения внешней политики, как было отмечено выше, возникновение Италии, конечно, представляло собой определенное посягательство на интересы двух соседствующих с ней великих держав — Франции и Австро-Венгрии. Присоединение к Тройственному союзу в 1882 году создавало видимость решения вопроса итало-австрийского противостояния и одновременно ставило изолированную Францию перед лицом врага на двух фронтах. Таким образом, в первые десять лет своего объединения Италия расценивалась как полноправный член европейской системы великих держав, Рим был включен в перечень ключевых мировых столичных городов (наряду с Лондоном, Парижем, Берлином, Санкт-Петербургом, Веной, Константинополем), где следовало открывать посольство.