Вечером донья Изабелла так и не уснет. В голове будет свербеть простая мысль: как и в случае с флотом, у нее есть выход. Между преданием злу мира и преданием злу себя есть какая-то щелочка. Вот бы найти и проскочить!

У губернатора в это самое время проходил другой разговор. С другом и, тысяча извинений, избирателем. Не так много на Ямайке людей, обладающих правом выбора правителя. Вот только отношения это делает какими-то приторно-слащавыми. Даже между старыми солдатами.

— Себастьян, дружище!

И хлопает по плечу. Как добрый сосед — или как скользкий тип, который знает, что тебе невыгодно дать ему за фамильярность в рожу, а потом выяснить на загородной прогулке, чья рапира длинней… Никак не узнаешь. До отставки.

Приходится улыбаться в ответ, и он тоже никак не поймет — товарищ стискивает руку или прощелыга, которому нужен только голос. Гость рокочет приветствия и никак не перейдет к делу, задерживая губернатора перед вечерним выходом. Впрочем, лучше бы и не переходил. У губернатора от первых же слов зубы заболели. Ничего, вида не подал. Кивнул в окно.

— Видишь, стоит среди оптовых скупщиков? Бандольеры, красная лента. Рядом пара моряков с тесаками?

— Вон та? — задумался гость. — Да, я ожидал лучшего. Ты же знаешь, молодежь на лицо и фигуру переборчива. Нос бы покороче, подбородок полегче, плечи поуже, грудь повыше… Зато волосы светлые! Может, и сладится.

— Для вас, андалусийцев, все, что не черно, как смоль, светлые.

— Да, и это очень облегчает дело родителям.

— А за отпрыска своего ты спокоен?

— Вполне. Стыдиться нечего. Но прежде всего, я спокоен за плантацию. По слухам судя, девица рачительная. Так что определю-ка старшего сына жить в городе. Присмотрятся, ты их познакомишь по каким-нибудь торговым делам… Ну, тот же сахар. А через полгодика еще разок поговорим. О свадьбе.

Говорит уверенно. Зато пытается выгнуть спину еще прямей. Хотя в парадном одеянии большая проблема — ссутулиться.

— Знаешь, — губернатор задумался, — скоро у тебя и твоего отпрыска найдется чертова уйма соперников, только никому из них не светит. Поверь, если девушка мечтает выгодно выйти замуж, она не учится в университете и не командует боевым кораблем. Донья Изабелла знает, чего хочет. Чего? Не знаю даже я. Но вот скажи — позволишь ты своей невестке ходить в море? Без мужа, кстати.

— Нет. Для замужней дамы это совершенно недопустимо!

— Тогда и шансов договориться у тебя нет. А рассчитывать на страсть… Я бы не стал. Это раз. А во-вторых, на этой дороге найдутся люди, привыкшие, что лучшее решение спора — удар меча.

— Тебе просто нужен капитан, — сердито дернул воротник.

Кривая улыбка в ответ.

— Да нет, я просто честен.

— Если и так, ты не говоришь всего.

— Разумеется. Как думаешь, вот я сейчас выйду на крыльцо — да и расскажу капитану де Тахо, что ты тут ее разглядываешь, стати оцениваешь, как у кобылы. Много будет шансов у твоего отпрыска? А могу и ее лейтенанту-абордажнику рассказать. Человек-гора! Когда этот молодец оказывается на борту, любой корабль сдается сразу. И как он, по-твоему, отнесется к идее потерять капитана, что приносит призовые?

— Вероятно, так же, как и вы… Что ж, я послушаюсь совета. Но запомню, что карман для вашего превосходительства дороже доброго соседства.

Встал, поклонился, вышел, не прощаясь. Оставив дона Себастьяна сидеть и думать: поссорился ли он с другом или потерял голос, будь он неладен!

Самое печальное то, что это наверняка не последняя беседа на подобную тему. Что ж. Остальные услышат только старую поговорку: «При выборе невесты советчики неуместны». Станут нажимать, напомнить им, что в молодости шлюха — в старости сводня. А в роду де Гамбоа не водятся ни те, ни другие! И черт ними, с выборами. Если все пойдет хорошо, недалеко и до королевского назначения. А если плохо — так отставка и поделом выйдет.

Спайтстон никогда не был столицей острова Барбадос, однако бывали времена, когда этот порт значил куда больше, чем какой-то Индиан-бридж, будущий Бриджтаун. Пусть на юге лучше навигация, зато гавань удобней на севере, да и от ураганов закрывают холмы. Невысокие, но южнее — безлесная равнина. Главное же, большая часть сахарных плантаций находится ближе к Спайтстону. А потому — городу цвести. Опять же, гражданская война! Остров разделен, подобно всей стране. В Индиан-бридж сидит Филипп Белл, роялистский губернатор. И там же, через квартал, — парламент! Не губернатор от лондонского парламента — а свой парламент, островной. Но оттого не менее вредный.

Гражданам Спайтстона больше нравится парламент. Попросту потому, что от короля они ничего доброго, помимо налогов, не видали. А вот плохого — немало. В последний год дошло до того, что королевские приватиры повадились грабить суда, везущие сахар в южные парламентские порты.

Парламенты, что островной, что далекий, лондонский, — заведения, радеющие о процветании колонии.

Вот, например, додумались отправлять на остров пленных. Губернатор-роялист не может сделать ничего — ну, разве выкупить иного сторонника короля. Впрочем, он твердолобый епископал, а потому на католиков не тратится.

Вот сэру Роберту Пауэллу и приходится терпеть рабскую долю. Впрочем, тяжесть рабства умерена надеждой хозяина на выкуп от родни плененного роялиста. Как будто, будь у них довольно денег, они б не выкупили его еще на английской земле! Впрочем, фортуна переменчива. Возможно, сыну удастся взять добрую добычу…

По губам раба-джентльмена скользнула сардоническая усмешка. Именно страсть иных рыцарей к добыче и послужила причиной его падения. О, не в одиночку! На поле битвы при Нейсби тысячи роялистов стали пленниками парламента оттого, что конница увлеклась грабежом обоза… Теперь же сторонникам короля не приходится рассчитывать на успехи, разве шотландцы помогут. Так от помощи еретиков-пресвитериан Карлу станет только хуже, как стало хуже от ирландцев.

Этих везут на остров тысячами. Корабли, корабли… Вот цена раба и падает, как и цена сахара. Это хорошо, потому что вместе с ними падает и цена выкупа за сэра Роберта. На днях дошло до очередного разговора насчет перемены веры. Мол, прими епископальное причастие, и я с удовольствием возьму те жалкие фунты, которые предлагает за английских дворян губернатор.

Хозяину хорошо, Роберт у него единственный англичанин. Вернуть ирландцев, пусть они и сражались за короля, Карл Первый даже не пытается. Еще бы! После того как в руки парламента попал мирный договор короля с Ирландской Конфедерацией, после того как договор попал под печатные прессы — роялисты принялись покидать бывшего господина целыми ротами!

И сэр Роберт покинул бы… Если бы не уродился католиком. Если бы продал веру предков. Теперь тоже не поздно, но грош цена земной славе, когда впереди — ад! Лучше надеяться на сыновей и племянницу. Вдруг подцепит жениха побогаче да уговорит того дядю выкупить? Для истинно состоятельного человека выкуп — деньги небольшие.