Он шаг за шагом приближался ко мне. В руке он все еще сжимал нож. Когда расстояние между нами сократилось до двух шагов, Лемми замер и вновь внимательно окинул меня взглядом с ног до головы, остановившись на моих волосах.

— Ах! — воскликнул Лемми и шепотом произнес: — Апельсин, мандарин, мармелад. Абрикос, персик, морковь, тыква, каштан. Коралл, топаз, сердолик. Прекрасные волосы. Лемми хочет к ним прикоснуться.

Лемми поднял правую руку и нежно погладил мои волосы. Затем взял прядь и стал перебирать волосы пальцами, тщательно рассматривая. Я чувствовала невероятное нервное напряжение. Вдруг Лемми вложил локон в рот и стал его посасывать.

— Лемми! — Прим вломилась через отверстие в изгороди. — Не делай этого. Люди не любят, когда кто-то жует их волосы.

Лемми немедленно выпустил волосы изо рта и сделал шаг назад.

— Лемми не знал.

— Положи нож. Ты пугаешь Фредди.

— Прости, прости, Лемми не обидит тебя. — Лемми швырнул нож на землю. Он увидел носовой платок, которым я перевязала рану. На белой ткани проступили пятна крови. — Лемми вылечит тебя. Он сделает тебе лучше…

Лемми отправился вглубь сада. У него была странная подпрыгивающая походка. Он становился на вытянутый носок. Его колени были полусогнуты, а руки свободно болтались. Вдруг Лемми сорвал что-то с изгороди и, довольно повизгивая, помчался назад. В ладони он сжимал обрывки паутины, которую смял в небольшой серый шарик.

— Сними платок, — сказал Лемми и аккуратно, кончиками пальцев, приложил паутину к ране. — А сейчас листья подорожника.

Подорожник рос неподалеку. Мясистые листья укрывали землю, как ковер. Лемми сорвал несколько, вложил в рот и тщательно разжевал. Затем выплюнул темно-зеленые шарики и уложил их поверх паутины. В завершение Лемми вновь перевязал мою руку носовым платком.

— Увидишь, это поможет, — уверила меня Прим. — Лемми смог бы кое-чему научить даже Эдварда… Лемми, помнишь, что я говорила: ты должен держать спину прямо. Когда ты сгибаешься и крадешься, то похож на неандертальца. Подними голову, расправь плечи. — Лемми немедленно выполнил приказ и сразу стал более походить на человеческое существо. — Где новая рубашка, которую тебе подарила Бар?

Лемми рассеянно посмотрел по сторонам.

— Оставил дома.

— Нехорошо, не правда ли? Фредди может подумать, что ты немного не в себе. А ведь это не так. Ты ведь знаешь, насколько важно выглядеть похожим на остальных людей. Что у тебя на ленч? — Прим наклонилась, чтобы увидеть содержимое тарелки. — Похоже на омлет со свеклой. Бар не откажешь в оригинальности. А эта зелень съедобна или она упала в тарелку с дерева?

— Дикий чеснок. Alliaria petiolata. Семейство Cruciferae, родственник капусты. Двухгодичное растение. Помогает при абсцессах, естественный антисептик.

— Отлично. Спасибо за лекцию. Я оставлю тебе немного пирога сегодня вечером. Не забудь, иначе птицы все склюют.

— Благодарю за заботу о моей руке, — улыбнулась я.

Лемми не обратил внимания на мои слова, его глаза не отрывались от моих волос. Медленным движением он поднес нож к губам и стал сосать лезвие.

— Откуда Лемми появился в деревне? Неужели он здесь родился? — спросила я, тщательно очищая лук-порей от грязи.

На ленч мне хотелось приготовить пирог с пореем. Для этой цели я купила четверть фунта бекона. Пирог с пореем и беконом в это время года казался чем-то необыкновенным. Прим сидела за кухонным столом. Гай ушел, не оставив даже записки. Я старалась отгонять грустные мысли. В который раз я напоминала себе, что не мужчины делают нас несчастными. Несчастными нас делают завышенные требования, ожидание невозможного.

— Он был младенцем, когда его усыновили школьный учитель и его жена. В те времена в Падвелле еще была школа. Лемми очень хорошо образован. В его голове содержится огромное количество информации. Он обладает фотографической памятью. Лемми может пересказать наизусть любую книгу, один раз прочтя ее. Думаю, что приемные родители специально натаскивали его с раннего детства. Они, конечно, не были идеальными родителями: слишком стары и немного не в себе. Старики были чрезмерно требовательными, даже жесткими по отношению к маленькому Лемми, но я не могу винить их за это. Лемми и тогда отличался от всех, не был похож на других. Я помню его еще ребенком. Дети не давали ему прохода, осыпали насмешками. Вероятно, он был для них слишком умен. Когда Лемми исполнилось четырнадцать, школьное здание сгорело. Приемные родители Лемми погибли в огне. Лемми удалось спастись. Но после этого случая он ни за что не соглашался войти в помещение. Его многократно пытались отправить в приют, но Лемми всегда удавалось сбежать. Когда ему исполнилось восемнадцать, власти махнули на него рукой. С тех пор он живет, как ему хочется, и совершенно одичал. Бедный Лемми! Он не выглядит особенно несчастным, но жаль, что такой блестящий мозг не нашел применения. Кроме того, Лемми замечательный человек. Когда ты узнаешь его получше, то поймешь, насколько он мягок и сердечен. Что это?

Прим подняла с пола лист бумаги.

— Вероятно, список покупок для магазина.

— «Не имею ни малейшего желания обедать с гауптштурм-фюрером Ярдли. Я сегодня не в настроении выслушивать бесконечные лекции о своих обязанностях и ответственности…» Это записка от Гая. Прочитай сама. — Прим положила записку на стол. — Тот, кто любит подслушивать, никогда не услышит ничего лестного о себе. То же самое можно сказать и о том, кто читает чужие письма. — Прим засмеялась. Но легкая дрожь губ и грустный взгляд указывали на то, что Прим уязвлена.

— Прошу тебя, не обращай внимания на Гая.

— Думаю, что слишком часто стараюсь высказать свое мнение. Мне хочется сделать как лучше, но я должна помнить, что многие не желают слышать моих советов.

— Прим, не позволяй этому неуемному бабнику расстраивать тебя. Он злится, потому что однажды ты ему отказала. Я не считаю тебя ни назойливой, ни властной, напротив, очень доброй и чрезвычайно рассудительной. Если бы мне понадобилась помощь, то ты была бы первой, к кому я обратилась бы.

— Спасибо. Пирог должен получиться превосходным. Что еще ты в него добавляешь?

— Яйца, сметану и лавровый лист. Утром я замесила тесто. Рецепт напечатан в старинной книге, которую издали в 1845 году. Разве не романтично думать обо всех тех женщинах, которые переворачивали эти страницы в поисках вдохновения? Вероятно, крестная Виолы также любила печь этот пирог.

Прим рассеянно переворачивала страницы. Ее мысли где-то блуждали.

— Самое обидное: я полагала, что между нами существует некая связь, основанная на общих воспоминаниях. Знаю, что слишком критично отношусь к Гаю, но, честно говоря, всегда была рада его видеть. Каждый хочет чего-то светлого в жизни. Я прекрасно понимаю, что не принадлежу к тем женщинам, в которых мужчины влюбляются без памяти. Я слишком прозаична, слишком обыденна и, безусловно, слишком деспотична. Ты же прекрасна, загадочна и ранима. Гай не должен любить меня, ведь я являюсь досадной помехой, нелепым препятствием, которое стоит между вами.