— Все нормально. Поехали домой, — переведя дыхание, ответил я. — Хочу помыться, отоспаться и съездить к отцу.

— Что вы решили? — аккуратно поинтересовался Алек.

— Ничего. Я приезжал, чтобы проститься с пустыми надеждами.

— Что? — спросил Алек. — Я не понимаю.

— А тебе и не нужно, — ответил я тихо, и устало закрыл глаза.

Кейтлин

Я дрожала от холода. Зуб не попадал на зуб, но я упорно стояла у входной двери и вдыхала в лёгкие холодный воздух вечернего Лондона, пока не почувствовала головокружение. Мне хотелось сейчас чувствовать что угодно, но только не эту боль, которая разъедала сердце, словно серная кислота. Слова Марка никак не шли из головы.

Войдя в дом на ватных ногах, я на автомате прошла в комнату, которую с радостью предоставили мне Эмили и Уильям в своём уютном семейном гнездышке. Я сильно, очень сильно хотела сейчас оказаться в Сиэтле. В своём доме. В своей комнате.

Как известно, дома и стены помогают, а здесь же всё было чужим, незнакомым и причиняющим боль. Всё, на что я надеялась, разрушилось именно здесь, в Лондоне. И мне пора было возвращаться обратно, чтобы залечивать раны. Ждать и надеяться было не на что. У каждого из нас случилось то, что случилось, и в итоге каждый остался со своей болью.

На автомате я сняла с себя «сценическую» одежду и натянула джинсы и свитер.

Господи, какой же я была дурой! Чего я, в самом деле, хотела добиться этим танцем? Этой встречей? Что он с радостью накинется на меня и сгребет в охапку. словно неотесанный неандерталец, и уволочёт в свою пещеру, где мы проживём счастливо остаток жизни? Бред.

Я со злостью швырнула одежду на пол. Слёзы, которые я упорно старалась сдерживать весь вечер, хлынули из глаз. Это был конец. Счастливая и беззаботная Кейтлин умерла. В груди жгло, а глаза щипало от слёз. Казалось, всё внутри сгорало в агонии. Словно ураган я бегала по комнате и швыряла в чемодан вещи.

Плевать! Стало наплевать на всё! Я хотела оказаться дома. Но только не здесь. Не в этом доме и не в этом городе. Выдохшись, я беспомощно села на пол и невидящим взглядом уставилась в одну точку. С глаз будто спала пелена. Как я могла быть такой дурой? Ведь если бы он хотел, то давно бы уже был рядом. Он сам мне признался в этом, а я бегала за ним, доказывая свои чувства…

Хватит! С меня хватит! Я больше ни секунды не хотела оставаться в Лондоне. городе своих разбитых вдребезги надежд.

Ранним утром, когда чуть забрезжил рассвет, в аэропорту объявили посадку на самолет Лондон-Сиэтл. Несмотря на ранний час, в здании аэропорта было довольно многолюдно. Люди сновали туда-сюда, никого не замечая вокруг. Я на автомате прошла регистрацию и заняла место у иллюминатора. Хотелось поскорее покинуть эту страну и этот город, в который я никогда уже больше не вернусь.

— Прощай, Мари… — сказала я вслух, и одинокая слезинка скатилась по щеке. Наша близость и мой танец стали завершающими аккордами в красивой, но грустной песне под названием «Разбитая вдребезги жизнь».

Дома, в родных стенах, моя жизнь потекла по прежнему руслу: учеба, занятия с детьми, бессонные ночи и… пустота. Мне не хотелось никого видеть. Я игнорировала Маршала, Селену, Уильяма, Эмили и Джервиса. Я понимала, что причиняю им боль, не желая ни с кем из них делиться тем, что меня потихоньку разрушало. Но и подпустить кого-то ближе и посвятить в события роковой поездки тоже не могла. Я дала себе мысленную установку не возвращаться мыслями к тому дню, стараясь забыть слова Марка и его самого. Но всё запреты и границы рушились с наступлением темноты. Правда была такова, что я сходила с ума от тоски по человеку, которому была не нужна. Для моего сердца и чувств это обстоятельство не значило ровным счётом ничего. Я всё по-прежнему любила…

Когда игнорировать звонки Уильяма стало совсем некрасиво, я ответила на звонок.

Чисто из вежливости я первой поинтересовалась о здоровье мистера Бретта и. когда услышала, что отец Эмили и Марка миновал кризис, облегчённо выдохнула, тут же переведя разговор в другое русло от их семьи. В конце я пообещала сама позвонить Уильяму, зная наверняка, что ещё очень не скоро выполню своё обещание. Звонки Джервиса так же игнорировались, как и его попытки вытащить меня куда-нибудь погулять. Когда человек находится в печали и разочарован, то самое лучшее — просто не трогать его какое-то время. Я сама решу, когда настанет пора выйти из тени. Но пока я была к этому не готова. Никакие прогулки, разговоры, а тем более, дружеские поддержки мне сейчас были не нужны. Мне ещё было настолько больно, что каждое воспоминание о Марке отзывалось покалыванием в груди и резким головокружением. На глаза наворачивались слёзы, а к горлу подступал ком. Я ненавидела себя за эту жалость, что испытывала сама же к себе.

Ведь сколько людей в мире было несчастнее меня_ Неизлечимо больные дети, люди находящиеся одной ногой в могиле, а я…

Занятия с детьми отвлекали, но не настолько, чтобы вернуться к обычной жизни.

Всё свободное время я старалась проводить с детьми, набрав ещё две группы.

Смотря на детей, я не думала о Марке, рядом с ними я вообще ни о чём не думала.

Кроме одного… Открыть свою собственную школу для таких вот одарённых малышей. И дело было даже не в деньгах, откуда им было взяться у родителей, которые концы еле сводили с концами? Просто мне хотелось дать этим детям хоть какой-нибудь шанс преуспеть в жизни. Но всё то было днем, а с наступлением темноты мне снился один и тот же сон: полумрак, роскошный автомобиль Марка и запах сигарет… Он никогда со мной не разговаривал во снах, просто сидел в машине и курил. После таких снов на сердце было так тяжело… Говорят, время лечит? Но это неправда! Оно даже не притупляет боли. Оно просто держит тебя на волоске, когда ты стоишь на краю пропасти и стараешься не упасть. Не разбиться об камни, запрятанные глубоко в памяти. Сколько раз за последние дни я умышленно сбрасывала с себя мнимые оковы и срывалась в обрыв собственных мук? Сбилась со счета.

Всё изменилось однажды ночью, в один из серых дней, что теперь составляли мою жизнь. Впервые с того дня, вернувшись из Лондона, я проснулась не в холодном поту от кошмаров, а просто открыла глаза посреди ночи и почувствовала в комнате чьё-то присутствие. Уловив знакомый аромат, я медленно привстала с кровати и увидела чёткие очертания мужского силуэта в тусклом свете ночника. Неужто помимо кошмаров меня теперь будут ещё мучить и галлюцинации?

— У тебя прирожденные данные стать истинной англичанкой. — прозвучал мягкий баритон, и я опешила от такой реалистичности ночного наваждения. Я снова прикрыла глаза, мечтая, чтобы сон не кончался. — Не притворяйся, что не слышишь меня, — снова заговорил голос.

— Марк, — блаженно произнесла я, упиваясь ярким и реалистичным сном. Я так мечтала услышать его голос и просто поговорить. — Ты здесь… — я не открывала глаз, боясь, что вместе с этим видение исчезнет, и я снова останусь одна. А мне так хотелось побыть рядом с ним, хотя бы и таким глупым способом. — При чём здесь Англия? — не уловила я содержания его слов.