носителями сущностного свойства – речь идет об исходных сущих, – а во-вторых, на то, какую роль выполняют обычные свойства сущих в формировании идеи и в чем именно выражается обновление этих сущих. И только после этого мы займемся определением бытия самого по себе. Хотя надо сказать, что в Разделе «Двойная рефлексия …» мы уже провели ту основную работу, которая бы позволила нам лучше понять, что такое бытие само по себе.

После того как нами на многочисленных примерах будет продемонстрирована общая схема возникновения сущего как подручного средства (п. п. 4, 5), попытаемся разобраться в том, есть ли соответствие между тем, что нами предложено, и тем, что вытекает из метафизики Аристотеля. Это, во-первых. А во-вторых, постараемся все же понять, в чем различие в процессах получения вещи (Аристотель) и подручного средства как объекта-сущего (п. 6).

И наконец, вслед за сопоставлением с Аристотелем, нам необходимо будет дать различие в понимании Истины как внове сотворенной мысленной конструкции – как мы уже условились ранее, это слово у нас будет с большой буквы – и истины как соответствия (или достоверности) нашего представления тому, что имеется в действительности, а точнее, той сущности, которая свойственна какому-либо объекту-сущему. А заодно нелишним будет дать различие между объективной идеей и сложившемся в философии пониманием идеи как представления о каком-либо объекте материальной или духовной действительности (п. 7).

п.1. Постановка вопроса

Начнем с того, что вопрос, поставленный в заглавии в данной форме, предполагает, что мы знаем, что такое бытие, то есть знаем то, что прячется, но не знаем только того, где оно находится. Но на самом деле мы не знаем самого главного: мало того что мы плохо себе представляем, что такое бытие, мы к тому же совсем не знаем, что именно подвергается воздействию бытия, то есть, что является тем объектом, на который бытие воздействует и что получается в результате подобного воздействия. Но мы не знаем также и того, что является тем «объектом», который вызывает бытие. Вот только так, «приперев» бытие и «спереди» и «сзади», мы могли бы уже более пристальным взлядом всмотреться в него и узнать о нем нечто для нас новое, исходя хотя бы из причинно-следственных его отношений, если последние все же соотносимы с ним. Ведь не может же быть того, чтобы само бытие было неким изолированным объектом, существующим само по себе; объектом, возникшим неизвестно откуда и не оказывающим какого-либо воздействия на то, что с ним или непосредственно взаимосвязано, или находится под его «юрисдикцией».

Да, действительно, со времен Гераклита мы знаем, что бытие – это возникновение чего-то совершенно нового и неизменного, но мы не знаем достаточно определенно ни того, в какой форме выражена эта новизна, ни того, каким трансформациям она подвергается, чтобы быть «узнанной» нашим сознанием. Может быть, если бы мы знали не только то, что такое бытие само по себе, но и то, что именно является «объектом» бытия, а также знали, где оно (бытие) осуществляется и что именно его вызывает, то у нас не было бы необходимости задаваться хайдеггеровским вопросом: «Где … прячется бытие?». (См. далее п. 4). Естественно ведь, не зная даже только того, что именно прячется, мы не можем и догадываться, где оно может быть запрятано и где бы его следовало искать. Оброненную нами иголку мы ищем на полу, спрятавшегося от нас ребенка – за деревом или за углом соседнего дома, а неизвестно где оставленные очки ищем либо на столе, либо на кончике собственного носа. Так что знание объекта поиска сильно сужает область, где следует искать этот запрятанный объект.

Вот почему правильнее было бы сначала ставить вопрос не в виде, где прячется бытие, а в форме:

– во-первых, что такое бытие само по себе, а что такое «бытие» сущего и в чем их различие;

– во-вторых, что является предметом бытия, то есть, какой объект возникает в процессе (акте) бытия;

– и, в-третьих, под воздействием чего проявляется то, что мы называем бытием, то есть, в чем истоки самого бытия?

Далее перед нами встает вопрос, в какой форме, откуда и как возникает этот самый предмет бытия, и какие трансформации в дальнейшем этот «объект» претерпевает. И только после разрешения вышеозначенных вопросов мы могли бы уже задаться вопросом – и с большей эффективностью его разрешить, – какие факторы способствуют тому, что бытие как реальное духовно-душевно-телесное событие нашего организма (и не только нашего, но и «организма» социума, Природы и т. д.), вполне ощутимое как на интеллектуальном уровне, так и на уровне психосоматическом, как правило, ускользает от того, чтобы сознание заметило его, определило его структуру и проследило динамику его возникновения и последующего трансформирования.

Вышеозначенное в совокупности есть главный вопрос (предмет) всей метафизики. Ответ на него позволяет нам:

– определить в первую очередь, какие объекты «взращиваются» в процессе бытия и в какой последовательности;

– разобраться в том, что такое Истина и что такое сущее, а главное, отграничить последнее (указать его «место») как от самого бытия, так и от Истины;

– понять, какой объект осуществляет, а заодно и претерпевает бытие, то есть определить – и это уже вопрос, наводящий на ответ, – какая функция нашего организма создает интеллектуальную новизну и реагирует (отвечает) на нее, а какая ее воспринимает и проявляет;

– проследить динамику возникновения Истины и ту роль, которую при этом играет заложенное в нас природой чувство красоты, то есть, интеллектуальное чувство наслаждения;

– составить себе хотя бы общее представление о том, откуда возникает сама основа духовно-материальной жизни в форме много и-разнообразия нашего, человеческого существования.

п. 2. Примеры аналогий процесса бытия

Как мы уже теперь понимаем, бытие – это не пребывание известного нам объекта-сущего в пространстве-времени или в умственном представлении нашего сознания. Бытие – это возникновение в нашем сознательно-бессознательном творческом воображении-представлении того, чего ранее еще не было в чьем-либо умственном кругозоре. Все неурядицы метафизики именно в том и заключены, что сущее, будь оно материальным или идеальным, «зримо» умом, в то время как самого возникновения интеллектуальной новизны (то есть идеи, заключающей в себе в скрытом виде сущее), мы не «видим».

При явлении идеи мы «видим» не то, что было в ней, а то, что уже стало результатом ее возникновения, то есть, «видим» мысль и «видим» сущее (искомое сущее), из мысли проявленное. Но самого явления, вследствие его не только мгновенности, но и допонятийности характера содержимого идеи, мы не «видим», то есть не осознаем не только самого акта явления, но и того, что же