10 августа. Утром в дверях столкнулся с Каммилой. Она насмешливо сощурилась и прижалась ко мне бедром, и как я ни был зол на нее, мои порты немедля встопорщились. Она это сразу заметила и сказала, полуприкрыв глаза: «Ты как будто избегаешь меня, Мегги?» – «Вот еще!» – говорю, а у самого (стыдно признаться) в горле пересохло. Хотел пройти мимо, а она ухватила меня за пояс и притянула к себе со словами: «А не продолжить ли нам наши игры? Дорого не возьму, всего десять дукатов». – «Раньше ты просила двадцать», – говорю, а рука сама собой к ее талии тянется. А платье у нее почти прозрачное, и все, что под ним, было отлично видно, но я старался не смотреть. «Я к тебе сегодня ночью приду, ладно?» – сказала она и провела ладонью у меня ниже пояса, так что я чуть с ума не сошел. Хотел ей сказать, что у меня деньги кончаются, но язык будто присох к нёбу, а когда я его отлепил, она уже ушла.

13 августа. Да, с деньгами и в самом деле серьезная проблема. К вечеру слегка похолодало, и Каммила говорит, что завтра с моря придут тучи. Это хороший повод, чтобы съездить в Энтолан, да и чернил осталось – на донышке. Правда, я почитал то, что написал в прошлые дни, и подумал: «Лучше бы у меня их совсем не было». Надо признать, она компенсировала мне изрядную часть моих расходов на нее: каждую ночь таскала ко мне в комнату разную еду и питье, и мы с ней закусывали, не вставая с топчана (еще она раздобыла довольно мягкий матрас). После наших (совсем не бесшумных!) забав такой голод на меня нападал, жуть! Сегодня под утро она мне сказала: «Мамаша, наверное, думает, что ты к себе какую-нибудь постороннюю девушку привел». И мы стали смеяться в подушку и кувыркаться как маленькие. На пляже я вообще сплю под кустом, а Каммила где-то пропадает и купаться почти не ходит.

15 августа. Приехал вчера из Энтолана часов в пять вечера. Моя лошадь, набравшись сил за время долгой стоянки, половину пути до хайкумской столицы шла бодрой иноходью, но потом опять устала. Тогда я взбодрил ее «облегчающим» заклинанием (мази, конечно, у меня с собой не было, да я бы и не решился ее использовать – превратилась бы, чего доброго, в этакого бескрылого пегаса), и она побежала как молодая кобылка. С Наллифом встречаться мне очень не хотелось (потащит опять по своим любимым злачным местам), и я подгадал так, чтобы подъехать к филиалу как раз во время полуденной жары. Мне повезло – сам отдохнул в прохладном доме и лошадь напоил (есть ячмень она почти не стала, хоть я ее и уговаривал подкрепиться). На всякий случай подождал Наллифа, а потом забрался в его железный ящик и позаимствовал еще 160 дукатов. Долго я над ними стоял и думал: «Целый год расплачиваться придется». А потом махнул рукой и сунул в карман – какого беса, в самом деле? Все равно раньше следующего лета никуда из Ханнтендилля не поеду, а питаюсь я умеренно. Не буду ходить в «Эврану» и заказывать из нее обеды, а стану посещать рынок и варить супы из овощей, вот и экономия. И стирать одежду можно самостоятельно. Такие разумные речи я произносил про себя, но все-таки я еще не настолько поглупел от ночных игрищ и понимаю: половину денег я отдам Каммиле. Ну и что? Значит, ей они нужнее, чем мне!

21 августа. Мои поиски Динники и ее «семейства» безуспешны. Скорее всего потому, что я не уделяю им должного внимания, не расспрашиваю отдыхающих и вообще больше валяюсь под ивой или на волнах, чем брожу по берегу. Каммила уже два дня не приходит ко мне, и днем, если я случайно встречаю ее в доме, просто кивает и проходит по своим делам. Чем она занимается?

22 августа. Сегодня утром я спросил у нее: «Что, нашла себе богатого клиента?» Она усмехнулась и сказала: «Тебе-то что за дело? Ну, нашла». Спасибо за честный ответ! Ну и бес с ней. Что-то мне стало тут надоедать – все время жара, одни и те же зеленые океанские воды и грязноватый песок (его хоть и чистят городские дворники, а все одно: копнешь поглубже, а там арбузные корки и всякие косточки). Пора, кажется, отправляться обратно, пока деньги еще не кончились. После обеда встретил на «нашем» месте, рядом с можжевеловым кустом, Каммилу с каким-то пожилым и пухлым типом. Сразу видно – денежный мешок, жирной лапой обхватил ее и голову ей на бедро сложил, урод. Говорю ей: «Завтра с утра уезжаю». Она пожала плечами и почему-то подмигнула мне.

25 августа. Завтра к вечеру покажутся стены Ханнтендилля. А чернила у меня опять почти закончились (точнее, пролились, я неплотно вставил пробку, и они просочились на дно кармашка), так что я расскажу только самое главное. И опять про Каммилу (только о ней и думаю все время). Я накануне отъезда совсем уж было заснул, как слышу – дверь скрипнула, и ее горячее тело проскользнуло ко мне под одеяло. Я помолчал (а она просто сопела мне в ухо и гладила меня рукой), а потом говорю (еле сдерживался, чтобы не накинуться на нее, словно зверь): «А вдруг у тебя ребенок родится? Хочешь, я научу тебя, как сделать так, чтобы его не было?» (Я в одном старом, но серьезном фолианте прочел и запомнил рецепт надежной магической смеси.) Она прыснула в подушку и ответила: «Ты медик, что ли?» – «Нет, но я знаю. Я в Ордене магов стажируюсь». Бес меня за язык дернул, не иначе – захотелось мне ее чем-то удивить, вот и не сдержался. Но она уже так распалилась, что пропустила мои слова мимо ушей, забралась на меня сверху (покрывало свалилось на пол). Раньше она так не делала. Мелькнула у меня дурацкая мысль: «Гадкий толстяк, поди, только так и может», а потом всякие мысли и вовсе пропали. Через какое-то время, лежа на мне, она сонно так меня спрашивает: «Что ты там про магов говорил? А то я прослушала». А у меня язык стал такой тяжелый, будто весит он никак не меньше фунта, и вкус на нем остался сладковатый (персиком, что ли, она свои соски намазала?), что мне хотелось сохранить его как можно дольше, и я не стал ничего ей говорить, промычал какую-то чушь и по волосам погладил. И что же? Выспаться как следует, конечно, мне мой отдохнувший за три дня организм не дал: только я стал отключаться, как она зачем-то повертела бедрами, ее мягкий соломенный ежик зашевелился у меня в паху, и тут уж весь мой сон слетел с меня, как листва с верхушки тополя во время урагана. Чего только она со мной не вытворяла – и за собой на коленки ставила, и на твердый пол сгоняла. Чернила кончаются! Про деньги она даже не заикнулась, а я и подавно молчал.

31 августа. Почти все маги вернулись из своих отпусков, но работа в Ордене еще не кипит: сотрудники отходят от каникулярной расслабленности. В моей квартире я застал совсем нежилой дух, но постепенно он выветривается. Гужжон и второй жилец съехали, а на их места пока никто не поселился. А мама, напротив, с гастролей еще не вернулась. Надо будет навестить Блобба – вдруг Динника с матерью (и Клуппером) уже в Ханнтендилле?

14 сентября. Наконец-то жизнь вернулась в привычную колею. Не хочется вспоминать про свой разговор с мамой (обычная история), а вот про свое посещение Динники напишу. Оказалось, что они действительно собирались в Дентайю, но в последний день путешествия не выдержали и выехали к морю по кратчайшей дороге. Судя по их рассказам, там было погрязнее и пошумнее, чем в Дентайе, но им очень уж надоел пыльный тракт и хотелось поскорее окунуться в волны. Когда я поведал Диннике о своих каждодневных поисках, она прямо изменилась в лице и готова была рвать на себе волосы (мы сидели у нее в комнате и закусывали плюшками с иргой). «Почему мы не проехали еще часа два и добрались до Дентайи?» – вскричала она. «Ну что, Клуппер тебе не надоел?» – спросил я. Она сказала: «Только и знает, что про своего бравого полковника да «боевых» товарищей рассказывать. А то еще стал меня всяким приемам учить, как от хулиганов и насильников отбиваться». – «И что, научилась?» – «Давай покажу!» – засмеялась она. Она сказал мне, что может отразить нападение и сзади, и спереди. «Я кем буду – хулиганом или насильником? – спросил я. – Давай последним». Она, по-моему, слегка покраснела, но через загар (а он у нее очень симпатичный) мне могло и показаться. В общем, я скорчил страшную рожу и подошел к ней с намерением «совершить» насилие, схватил за руку пониже локтя и потянул к себе. Она сдержала смех, ловко повернулась на пятке, и я каким-то образом оказался стоящим на коленях с завернутой к затылку рукой, а ее ступня гордо покоилась у меня на пояснице. «Ловко! – восхитился я. – Давай теперь сзади, как действуют настоящие злодеи». Она повернулась к мне спиной, подняла гибкие руки и стала поправлять волосы, а я шагнул к ней и медленно провел ладонями у нее по бедрам и выше, через упругий живот (между пальцами мелькнула тонкая шелковая веревочка от трусиков), затем моя правая рука остановилась на ее груди, а левая поползла вниз, к ее колючему ежику между ног, и вскоре достигла его. От ее запаха у меня закружилась голова, и я поцеловал ее в шею, а она же как будто лишилась сил и глубоко вздохнула. Я подхватил ее на руки и перенес на кровать. Я словно сошел с ума, не иначе – в ее доме, когда в любой момент в комнату могла войти ее мать (или даже Блобб)! Но тогда я ничего не соображал, а вот она рассудок не утратила. Только я принялся задирать на ней платье, как Динника вся напряглась, сдвинула ноги и сжала мои запястья. «Не надо», – прошептала она, а сама через мгновение притянула меня к себе и обхватила руками за шею. Я плохо помню, что мы вытворяли с ней, лежа на ее кровати и прижавшись друг к другу, но она очень упорно мешала мне стащить с нее трусики. А потом за дверью послышались шаги… и мы, взъерошенные, оказались на расстоянии десяти локтей – я высунулся в окно и освежал лицо осенним ветерком, а она причесывалась, сидя на кровати. Но никто не появился, а Динника сказала: «Мне нужно помочь матери с вареньем». Я шел домой, на Береговую, и энергия, взбрыкивая у меня в паху, буквально заставляла меня подскакивать. И я, почти не задумываясь, миновал «свое» ателье, чтобы зайти в «Эврану». А сейчас сижу за столом и думаю: растратчик я, мот, не мог сдержаться и сэкономить кучу денег!