В общей схватке у Горького Моста она выискивала своих обидчиков и побивала их одного за другим — Фарроу, Амброза, Биши, Марка Маллендора, Раймонда Нейланда, Уилла-Журавля. Гарри Сойера она сшибла конем, Робину Поттеру разбила шлем, украсив рыцаря большущим шрамом. Когда все они пали, Матерь послала ей Коннингтона. На сей раз сир Роннет держал в руке меч, а не розу, и каждый наносимый ему удар был для нее слаще поцелуя.

Последним в тот день ей под горячую руку угодил Лорас Тирелл. Рыцарь Цветов за ней не ухаживал — можно сказать, вовсе на нее не смотрел, — но он носил на щите три золотые розы, а Бриенна ненавидела эти цветы. Один их вид наполнил ее бешеной силой. Когда она наконец уснула под шум дождя, ей приснился тот бой и сир Джейме, накидывающий ей на плечи радужный плащ.

Дождь шел и утром. Во время завтрака Дик-Пройдоха предложил переждать его.

— Сколько прикажешь ждать? Еще день? Неделю? А может, до следующего лета? Нет. У нас есть плащи, а путь впереди еще долгий.

Дождь не прекращался весь день, и узкую тропу, по которой они ехали, совсем развезло. Деревья стояли голые, бурая опавшая листва под ними промокла насквозь. Плащ Дика, несмотря на беличью подкладку, тоже промок, и проводника била дрожь. Бриенне стало жаль его. Ему часто приходилось голодать, это ясно. Существует ли на самом деле эта бухта контрабандистов или разрушенный замок под названием Тараторки? Голодный способен на отчаянные поступки. Быть может, он придумал все это, чтобы заманить ее в безлюдное место.

Весь мир свелся к ровному шуму дождя. Дик горбился, как будто это помогало ему остаться сухим. Когда стало темнеть, деревни поблизости не оказалось и леса, в котором они могли бы укрыться, тоже. Пришлось устраивать лагерь в скалах, ярдах в пятидесяти от черты прилива. Камни по крайней мере защищали от ветра.

— Надо бы покараулить ночью, миледи, — сказал Дик, пока она пыталась разжечь сырые дрова. — Вдруг тут хлюпари водятся.

— Хлюпари?

— Нечисть такая, — со смаком поведал Дик. — Издали их можно принять за людей, но головы у них очень большие, и где у человека волосы, у них чешуя. Сами они белые, как рыбье брюхо, всегда мокрые и рыбой воняют. Между пальцами у них перепонки, а во рту зеленые зубы, острые, как иголки. Говорят, будто Первые Люди перебили их всех, только вы не верьте. Ночью они тихонько приходят на своих перепончатых лапах, хлюп-хлюп, и крадут непослушных детей. Девочек оставляют себе в жены, а мальчишек едят. И тебя съедят, парень, — ухмыльнулся он, глядя на Подрика, — прямо сырым.

Подрик взялся за меч.

— Пусть только сунутся.

— Думаешь, их так просто убить, хлюпарей? А вы что скажете, миледи, — вы ведь нехорошая девочка?

— Нет. — Хорошая, только глупая. Дрова не желали загораться — Бриенна уже устала возиться с огнивом. Растопка слегка дымилась, но это и все. Отчаявшись, она завернулась в плащ и прислонилась к скале, приготовившись как-нибудь протянуть эту холодную, мокрую ночь. Пока она, мечтая о горячем, жевала вяленую говядину, Дик рассказывал, как сир Кларенс Крэб сражался с королем хлюпарей. Бриенна не могла не признать, что он хороший рассказчик. Марк Маллендор со своей обезьянкой тоже, бывало, ее забавлял.

Из-за ненастья они не видели, как село солнце и вышла луна. Настала черная, беззвездная ночь. Крэб, истощив запас историй, улегся спать, Подрик тоже засопел, а Бриенна все сидела, слушая шум прибоя. Где ты, Санса? Ждешь в Тараторках корабля, который никогда не придет? И кто там с тобой? Заплачено за троих, сказал Крэб. Вы встретились с Бесом или ты нашла свою сестру Арью?

После долгого дня Бриенна устала. Ее клонило в сон, несмотря на дождь и на сидячее положение. Начав уже клевать носом, она вдруг очнулась с колотящимся сердцем и увидела над собой чью-то фигуру. Выпутавшись из плаща, она поднялась. Дик-Пройдоха спал, наполовину зарывшись в мокрый песок. Тьфу ты, пропасть. Приснилось.

Напрасно она, пожалуй, бросила сира Крейтона и сира Иллифера. Они, похоже, честные люди. Вот если бы Джейме поехал с ней… но он королевский рыцарь и должен быть рядом со своим королем. И предметом ее грез был не он, а Ренли. Она поклялась защищать его и не сдержала своей клятвы. Поклялась за него отомстить и опять нарушила клятву, убежав с леди Кейтилин. Клятва, которую она дала самой леди Старк, тоже остается невыполненной. Ветер переменился, и дождь бил Бриенне в лицо.

Назавтра дорога вытянулась в усыпанный галькой желобок, а ближе к полудню оборвалась у выветренного утеса. Наверху, на сером небе, виднелись три кривые башни какого-то замка.

— Это и есть Тараторки? — спросил Подрик.

— По-твоему, это развалины? — проворчал Крэб. — Это Дирден, усадьба старого лорда Брюна. Тут дороге конец. Дальше поедем по сосновому бору.

— Как же мы попадем наверх? — разглядывая скалу, спросила Бриенна.

— Запросто. — Крэб повернул коня. — Не отставайте только от Дика. Кто замешкается, того хлюпари заберут.

Поднимались они по крутой каменной тропе — большей частью естественной, но кое-где для облегчения подъема были вырублены ступени. Их окружал скальный коридор, проеденный морской водой и ветрами. Его стены порой принимали фантастические формы.

— Вон голова людоеда, видите? — показывал Дик, и Бриенна улыбалась, в самом деле различая нечто подобное. — А там каменный дракон. Другое крыло у него отвалилось, когда еще мой отец был мальчонкой. Прямо над ним висюльки, чисто ведьмины сиськи. — Взгляд Дика воровато скользнул по груди Бриенны.

— Сир, — сказал Подрик, — миледи. Там всадник.

— Где? — Ни одна из скал на всадника как будто не походила.

— На дороге. Не каменный, настоящий. Едет за нами. Вон там.

Бриенна повернулась в седле. Они поднялись уже высоко, и берег под ними был виден на много лиг. Между утесом и неизвестным всадником оставалось около пары миль.

— Нечего на меня смотреть, — огрызнулся Крэб, поймав ее подозрительный взгляд. — Кто бы он ни был, старый Дик ни при чем. Скорей всего кто-нибудь из людей Брюна с войны возвращается. Или певец какой, они ж известные шатуны. Но не хлюпарь, это точно. — Он сплюнул в сторону. — Эти на лошадях не ездят.

В этом Бриенна по крайней мере была с ним согласна.

Последние несколько сотен футов оказались самыми трудными и опасными. Мелкие камни сыпались из-под копыт лошадей. Выбравшись из расщелины, путники очутились под стенами замка. Там появилось и тут же исчезло чье-то лицо. Бриенне показалось, что это женщина, и она сказала об этом Дику.

— Брюн слишком стар, чтоб по стенам расхаживать, — согласился он, — а его сыны и внуки все ушли на войну. Кроме баб да сопливых ребят, тут никого не осталось.

Ей хотелось спросить, которому из королей присягнул лорд Брюн, но это больше не имело значения. Быть может, не все из его сыновей вернутся домой. И на гостеприимство здесь рассчитывать нечего. Замок, где живут одни женщины, дети и старики, вряд ли откроет двери вооруженным людям.