Дивилась Оксана вместе со всеми. Но – не спрашивала из гордости. А вот сегодня не удержалась. Утро было такое.

– Почему бы вам в церковь не сходить, Андрей Владимирович? – тихо сказала она, стараясь, чтобы прочие не услыхали. – Вы ведь верующий, под крестом лежите. Или на Бога обиделись?

Поглядел на Оксану поручик, хотел ответить резко, как привык, но, видно, передумал. Кивнул, поглядел на утреннее солнце:

– Возможно, вы правы. Только не обиделся, иначе. Во всем порядок должен быть. А так…

Оксана тоже кивнула, вперед – туда, где ворота кладбищенские стояли, – поглядела. Высоко солнце, значит, и служба скоро кончится. Ненадолго мертвых в церковь пускают.

– Вам обещали рай. Или ад. Так ведь? А вместо этого… Вроде как обманули, да?

Не шутила Оксана, не издевалась. И поручик ответил серьезно:

– Наверно… Наверно, я просто растерялся, Ксения. Нам действительно обещали другое. Как и вам. Смерть – часть жизни, и если нас обманули в смерти…

– Вас обманули, не нас! – вскинулась девушка, вражеский подвох в речи поручика почуяв. – Жизнь у вас была антинародная, и погибли вы антинародно, за империалистов и вашу Антанту. Не верю я в рай поповский, но даже если есть он, нечего таким, как вы, в нем делать. Развела вас с народом кровь, вами пролитая, навечно!..

Хотел возразить Андрей Разумовский, как привык, в полный голос, но почему-то не стал. Поглядел вперед, улыбнулся:

– Дядько Бык идет. Сейчас в церковь погонит!

Не всем дано мертвых видеть, потому как это – вечного порядка нарушение. Только всякое случается, иногда и закон трещину дает. Нырнул как-то хлопчик в Студну-речку раков наловить, открыл глаза – и сквозь муть донную увидел голову с черными рогами, взглянул в мертвые белки круглых глаз…

Утонул бык, с обрыва упав. Не стали доставать – и соседей не предупредили. Вынырнул хлопчик, зашелся воем, доплыл до берега, скользнул ладонью по липкой грязи. Откачали, да только с того дня бык утонувший так перед взором и стоял. А еще начали глаза различать мертвецов – и прочее, что живым видеть не положено.

Теперь дядьке Быку седьмой десяток пошел. Седой стал, костлявый, страшный. На кладбище бывал часто, поскольку долгом своим считал порядок среди мертвого народа поддерживать. А какой порядок, если в такой день церковную службу души крещеные пропускают?

– Почему не в церкви? – нахмурился дядько Бык, поближе к девушке и поручику подойдя. – Сколько совестлю вас, сколько уговариваю! И батюшка о вас справлялся, гневался сильно.

Поручик пожал плечами, Оксана же и вовсе отвернулась. Будет ей, члену революционного коммунистического союза молодежи, какой-то поп указывать!

– Вот черти вас вилами воспитают! – пообещал дядько, худым пальцем грозя. – Вот уж…

– Предъявите! – не выдержал Андрей Разумовский, морщась, словно от зубной боли. – Чертей предъявите, потом и о прочем поговорим!

Топнул дядько Бык ногой в гневе и дальше пошел – прочих нарушителей в храм Божий кликать.

– А если предъявит? – усмехнулась девушка, ответом таким довольная, пусть даже ответом вражеским.

– Чертей? – Поручик улыбнулся в ответ, словно перемирие улыбкой заключая. – После трех лет фронта, после всего, что мы с вами, Ксения, пережили… Я этим чертям, честно говоря, не завидую.

Поглядела Оксана на классового противника, залюбовалась лицом его пригожим, да и решила: не будет сегодня она с поручиком ругаться. Не будет – и все тут! Хоть и зря он, Андрей Владимирович, Андрюша, рогатых помянул. Черти не черти, но вот «те» обязательно пожалуют. И скоро.

– А не сходить ли в гости? – предложил Андрей Разумовский, на дальний угол погоста кивая. – Сергей Ксенофонтович наверняка соскучился.

Сергей Ксенофонтович, народный учитель, сорок лет честно прослуживший в сельской школе, был по убеждениям твердый материалист, потому и в церковь не ходил – и при жизни, и после. Умер от «испанки» в тот же год, что Андрей Разумовский, только зимой, в самый лютый мороз. После смерти жалел об одном – разлучили его с верной женой, тоже учительницей, похороненной в далеком Киеве.

На кладбище его сторонились. Только поручик и Оксана иногда приходили потолковать, но не вместе, порознь. А нынче совпало как-то.

– Господин Фроленко сегодня на диво красноречив! – Сергей Ксенофонтович кивнул в недовольную спину дядьки Быка, пробиравшегося между старых, просевших холмиков. – Обещал небесный гром, землетрясение и геенну огненную. Причем последнюю – в двойном экземпляре.

Интеллигент Сергей Ксенофонтович именовал назойливого дядьку исключительно по фамилии.

– Геенна – просто ущелье возле Иерусалима, – усмехнулся поручик, усаживаясь на траву рядом с учителем. – Но если серьезно… Вы – неверующий, я всю жизнь был адептом Русской Православной Церкви. Ксения, вы…

– Убеждений коммунистических! – гордо заявила девушка, рядом с поручиком устраиваясь. – Ад – это то, чего вы со своим Деникиным защищали, а рай – наше светлое бесклассовое будущее!

– Вот-вот, – согласился Андрей Разумовский, ничуть таким словам не обижаясь. – А все оказалось не по Дарвину с Бутлеровым, не по слову официальной Церкви и даже не по Карлу Марксу. Реальность – это система господина Быка: самые архаические народные мифы с мертвецами, воскресающими на Пасху, и набором совершенно диких табу и обычаев. Мертвые ходят в гости, угощаются «крашенками»… Макабр!

Оксана поглядела на разговорившегося поручика не без опаски. О таких словах она и не подозревала. Сергей Ксенофонтович же, ничуть таинственному «макабру» не удивляясь, кивнул:

– Верно, батенька мой. Самая архаическая система представлений. Но уверен: если бы наша, так сказать, реальность была нам больше знакома, удивлялись бы мы еще чаще. Мы и о мире живых мало знаем, а уж об этом… Но так ли все странно? Мы тысячи раз повторяли слова о народной мудрости, но не принимали их всерьез. Опыт сотен поколений – не шутка. Да-с!

– Но если так…

Андрей Разумовский помолчал, потер подбородок, ямочки маленькой коснувшись. Посмотрела Оксана на эту ямочку – и тоже задумалась. Но о другом.

– Если так, – вел поручик далее, о мыслях красного бойца Бондаренко нимало не подозревая, – то можно вспомнить, что в Средние века многие народы верили, будто смертей бывает две. Предварительная – и, если можно так выразиться, настоящая. Мы на первой стадии.

– И совсем неплохо. – Учитель поглядел в теплое весеннее небо, улыбнулся бледными губами. – Неужели вам, молодые люди, больше бы понравилась горячая сковорода с угольками – или просто черное Ничто?

– А рай поповский? – вскинулась Оксана по давней привычке не соглашаться с вредной интеллигенцией. – Наслышалась в детстве: и про золотые галушки, и про арфы с трубами…

– Золотые галушки? – Сергей Ксенофонтович провел языком по редким зубам, развел руками. – Знаете, предпочел бы настоящие. А если серьезно… Факт отсутствия указанного вами рая, равно как и наличия его, пока научно не установлен. Может, он совсем рядом и у нас с вами сейчас, так сказать, испытательный срок?