Впереди показались силуэты, плохо различимые в тусклом свете. Подручные демона ищут меня! Чертовы блондинки… Я заозиралась, не понимая, где можно спрятаться в пустом коридоре.

Силуэты приближались. Я не поверила глазам.

— Цезарь!

Бросившись к охотникам, я едва не упала: пол опять предательски накренился. Перед глазами запрыгало что-то красное, я отмахнулась. Алый, отстань!

Цезарь подхватил меня и прижал к себе.

— Анна, ты жива.

Он погладил меня по голове, отстранил и заглянул в глаза. Я едва слышала его, больше читала по губам. Кажется, он спросил:

— С тобой все в порядке?

— Я бы так не сказала. Как вы? — Я бросила взгляд на Вахтанга с Гариком. Стоящие позади Цезаря охотники были серьезны, сосредоточенны.

— Демон захватил Институт, но мы еще можем победить. Анна, ты меня слышишь? Понимаешь? Его можно убить печатью. Печать у тебя? Где она?

Я следила за губами, пытаясь вникнуть в смысл того, что он говорит. Кивнула — и застонала, в голове как будто фейерверк взорвался.

— У меня в комнате. Но мне трудно идти, так шатает…

Цезарь подхватил меня — и взвалил себе на плечо. Ой! Опять все перевернулось внутри, затошнило.

Охотники почти бегом бросились обратно. Я болталась на плече у Цезаря, борясь с головокружением. Наверное, если бы меня на какое-то время оставили в покое, я бы пришла в себя, но… покой нам только снится.

Алый снова появился рядом, усиленно моргая. Если он и говорил что-то, я не понимала, а с губами у него сейчас было не очень. Я слабо отмахнулась, чтобы исчез, не до него теперь. Идея с Шатром опоздала…

— Где остальные, что с ними? — кое-как выговорила я, обращаясь неизвестно к кому, потому что видела только пол и иногда ботинки Вахтанга и Гарика. Охотники были на удивление молчаливы. Ответа я не услышала. Цезарь взлетел по лестнице. Кровь прилила к голове, звенело в ушах.

Вот и потертая ковровая дорожка жилого корпуса. Меня сгрузили на пол, и опять все перевернулось перед глазами, вызвав новый приступ тошноты. Я чуть не упала. Цезарь удержал меня, приобняв за плечи.

— Где печать?

Я опять скорее угадала слова, чем услышала. Толкнув дверь, вошла в гостиную, оттуда, поддерживаемая Цезарем, направилась в спальню. Шкатулка с медальоном должна все еще лежать в кармане халата, поэтому Беттина и не нашла ее: не догадалась, что архиважная вещь будет небрежно сунута в банный халатик. Я достала шкатулку, и глаза Цезаря блеснули.

До слуха донесся голос, монотонно бубнящий над ухом:

— Не делай этого, не делай этого…

Я слышу!

— Не отдавай ему печать, это враг… Ты что, оглохла?!

— Да! — радостно воскликнула я, наконец отчетливо разобрав слова. И тут же до сознания дошел смысл того, что говорил Алый. — Что?!

Я машинально сжала шкатулку. Цезарь подошел и аккуратно разжал мои пальцы.

— Берите ее и за мной, — скомандовал он. Другие интонации, совсем не свойственные Цезарю.

Вахтанг с Гариком деревянной походкой вошли в спальню и встали по сторонам от меня. Я что-то пропустила? Этот блеск в глазах…

Цезарь открыл шкатулку и за цепочку вытащил медальон. Золотой кругляш раскачивался, мне показалось, от него расходятся невидимые волны. Комната смазалась, глаза застлало легкой дымкой.

— Печать у меня, — сказал Цезарь со знакомыми интонациями. — Благодарю, моя королева. Теперь мы откроем Портал.

Наверное, до меня все так медленно доходило, потому что подсознательно мне не хотелось признавать очевидное: я только что собственными руками отдала врагу наше главное оружие.

Вахтанг и Гарик, оба с застывшими лицами, взяли меня под руки и повели вслед за… не-Цезарем, который, широко улыбнувшись, вышел.

Пока мы двигались по коридорам и лестницам, я терзалась бесполезными сожалениями. Почему ничего не заподозрила? Слишком хотела, чтобы это действительно был Цезарь. Все произошло слишком неожиданно. Рухнула защита, меня приложило головой… я даже не знала, что они приехали! Не успела сообразить, что их могли взять под контроль.

Алый! Почему не предупредил?!

Хотя нет, он до последнего пытался достучаться до меня, рискуя обнаружить себя. А эти трое первым делом разнесли бы его в клочья дыма над Невой. Уверена, Эфиальт не потерпит соперника даже в таком минималистичном виде — пара дивных алых глаз.

Но ведь Эфиальт сидел в Шандаре. Где бедняга принц? Цезарь говорил, что демоны не любят выходить из тепленького тела в этот холодный, жестокий мир. Или Шандар с Цезарем того-с, поцеловались, по, э-э, одностороннему желанию? Но Цезарь с охотниками были совсем в другом месте… Или тот вызов в монастырь был ловушкой? Ум за разум заходит!

Тут мы как раз пришли. В зале заседаний было непривычно пусто: занимавшая почти все пространство голограмма исчезла. Сразу стало ясно, какой большой этот зал — наверное, тут можно устраивать приемы не хуже, чем в особняке Эфиальта.

Я едва могла дышать. Зал словно гудел: не голосами, не музыкой… здесь было полно демонов! Я ощутила их почти как Шатер — полупрозрачные текучие сущности. Тут и там постоянно взблескивали глаза, иногда энергетические тела инкубов и суккуб окутывались дымкой. И все серые. Пятьдесят, нет — сто, тысяча оттенков серого!

Всклокоченные блондинки полукругом стояли вокруг Кривина, Наташа торчала в стороне. Директор хранил презрительное молчание, из чего я сделала вывод, что он еще не под инкубом. Подручные Эфиальта, знакомые по прошлым встречам, носили на лицах и телах следы встречи с кулаками. Охотники не сдались без боя, удовлетворенно подумала я.

Эфиальт в теле Цезаря подошел к директору.

— Вы еще не передумали играть в партизана?

— Я не скажу, где Портал.

— И не надо, — добродушно откликнулся демон. После смены носителя в повадках Эфиальта появилась вальяжность, широта жестов… Я в который раз задалась вопросом: насколько носитель влияет на демона, а демон на носителя? Когда в меня вселилась суккуба, я по-прежнему ощущала себя собой — все мое осталось моим, только мотивация изменилась. А знания, привычки (ну, многие из них) остались.

Меня осенило: знания! Если носитель что-то знает…

— Берегитесь, Кривин! — успела крикнуть я.

А вот он отреагировать не успел. Из-под потолка спланировал дымчатый силуэт, рот директора приоткрылся, словно от удивления, — и невозмутимое лицо изменилось. Глаза распахнулись, тело покачнулось, дернулась голова… и радужки замерцали серым.

Эфиальт обернулся.

— Ай-ай, моя королева. Ты плохо себя ведешь и заслуживаешь наказания. Кстати, я веду список твоих провинностей. Как только закончим с нашим делом, я тобой займусь. У нас впереди длинный день, а потом еще более длинная ночь. Больше ты не сбежишь, маленькая охотница.