– Нет, – наконец ответила я. – Не страшная.

Не то чтобы я себя в этом убедила, однако со временем уверенность могла окрепнуть.

– Согласен, – произнес Акос. – Это на случай, если поцелуя тебе оказалось недостаточно.

Я улыбнулась, отвернулась от зеркала и присела на край раковины.

Акос тоже улыбался, но в глубине глаз таилось беспокойство. Оно поселилось в них с самого обсуждения наших планов с заговорщиками.

– Эй, в чем дело? Неужели ты сомневаешься, что я побью Ризека?

– Нет, – Акос замолчал. – Просто… Ты действительно собираешься его убить?

Вопрос оказался для меня неожиданным.

– Да, – ответила я и сглотнула, ощутив во рту привкус крови. – По-моему, это было ясно с самого начала.

Акос кивнул. Я прислушалась к болтовне заговорщиков: за ними можно было наблюдать даже отсюда.

Я проследила за взглядом Акоса. Он смотрел на свою мать, что-то обсуждавшую с Текой, обе держали в руках кружки с чаем. Сизи сидела неподалеку, безучастно глядя на угли. Пока она не проронила ни слова. Кое-кто начинал укладываться спать, положив вместо подушек рюкзаки и укрывшись одеялами.

Вставать надо было на рассвете.

– Я хочу попросить тебя кое о чем, – начал Акос, нежно беря мое лицо в ладони. – Наверное, это нечестно по отношению к тебе, но… пощади Ризека, а?

На секунду мне показалось, что он шутит. Я чуть не расхохоталась. Однако вид у Акоса был крайне серьезным.

– Зачем?

– Сама знаешь, – ответил он, разводя руками.

– Из-за Айджи.

Ясно. Айджа, Айджа. Всегда только Айджа.

– Если ты завтра его убьешь, то обречешь моего брата на жизнь с худшими воспоминаниями Ризека. Он останется таким навсегда.

Однажды я заявила Акосу, что единственная надежда Айджи – это Ризек. Если мой брат способен запросто совершать такой жуткий обмен, значит, он в состоянии возвратить воспоминания Айдже, забрав свои назад.

И я уже успела придумать пару способов, с помощью которых можно было бы надавить на Ризека…

Айджа, пока у него сохранялись хоть какие-то смутные обрывки воспоминаний, оставался для Акоса его родным кровным братом. Тем человеком, которого он хотел спасти. И Акос не мог допустить даже мысли, что слабый свет в конце туннеля когда-нибудь в будущем исчезнет навсегда.

Акос никогда не откажется от Айджы.

Тем не менее мне нельзя было так рисковать.

– Нет, – твердо сказала я. – Прежде всего нам неизвестно, как обмен повлиял на их токодары. Да и возможно ли все повернуть вспять?

– Если есть крохотный шанс вернуть моего брата, я обязан…

– Нет! – Я оттолкнула Акоса. – Посмотри, что он со мной сделал!

– Кайра…

– Вот это! – Я указала на свою голову. – А еще знаки! Целая жизнь мучений, дорога, усеянная трупами, а ты хочешь, чтобы я его пощадила? Ты рехнулся?

– Ты не понимаешь, – торопливо проговорил Акос, прижимаясь лбом к моему лбу. – Айджа пострадал из-за меня. Если бы я не попытался бежать и смирился со своей судьбой…

Мне стало совсем паршиво. Значит, Акос считал себя виновным в том, что Ризек забрал воспоминания Айджи. Я-то знала, что рано или поздно мой брат все равно бы так и поступил. Но по мнению Акоса, Ризек пришел к этому решению после неудавшегося побега парней.

– Ризек в любом случае собирался забрать дар Айджи, никакой связи с твоим побегом здесь нет, – выпалила я. – И перестань себя казнить, Акос! Ризек, и только он довел твоего брата до такого состояния!

– Но сперва они… шотеты не понимали, кого забрать, Айджу или Сизи. Это я, я навел их на верную мысль, велев Айдже бежать. И тогда я пообещал нашему отцу, я поклялся…

– Повторяю, – оборвала его я, чувствуя, что начинаю заводиться, – виноват один Ризек! Не ты! Уверена, твой отец бы все понял!

– Я не отрекусь от него, – произнес Акос ломким голосом. – Я не могу.

– А я не желаю участвовать в нелепой авантюре, которую ты затеял! – выкрикнула я. – Не хочу смотреть, как ты разрушаешь свою жизнь, пытаясь спасти того, кому это даже не нужно. Того, кто умер, никогда не воскреснет!

– Умер? – Глаза Акоса расширились. – А если бы я тогда сказал, что тебе тоже надеяться не на что?

Я знала ответ на его вопрос.

Я бы никогда не влюбилась, никогда не обратилась бы за помощью к заговорщикам, и мой токодар никогда бы не изменился.

– Послушай, Акос. Я обязана это сделать. Ты ведь сам прекрасно понимаешь, но почему-то признаться не хочешь. Мне нужно, чтобы Ризек сдох. А больше мне нечего добавить.

Акос на мгновение крепко зажмурился и отвернулся.

Все давно уснули, в том числе и Акос, лежавший в нескольких футах от меня. Я осталась наедине со своими назойливыми мыслями. Приподнявшись на локте, смотрела на заговорщиков под одеялами, на затухающие в печурке горюч-камни. Йорек свернулся клубком, укрывшись с головой. В лунном сиянии светлые волосы Теки стали серебряными.

Я нахмурилась. Мне вспомнилось кое-что, но вдруг я заметила, что Сифа Керезет встает и крадется к черному ходу. Не успев осознать, что делаю, я сунула ноги в ботинки и последовала за ней.

Она стояла на пороге нашего укрытия, заложив руки за спину.

– Доброй ночи, – произнесла Сифа.

Мы находились в неблагополучном квартале Воа. Приземистые здания, облупившаяся краска, перекошенные двери, окна, забранные решетками, прутья которых сплетались в замысловатые узоры, словно стыдились своего истинного предназначения. Улицы были немощеными. Зато в небе летали дикие фензу, мерцая синим огнем. Светлячки других цветов давным-давно вымерли в результате искусственного отбора.

– Из всех вариантов будущего, которые я предвидела, этот – самый странный, – вымолвила Сифа. – И именно он обладает наибольшим потенциалом, в равной мере для добра и зла.

– Мне было бы легче, если бы вы дали мне хороший совет.

– Увы, если честно, я сама многого не понимаю. Нас поглотил туман, в котором вспыхивают сумбурные видения. Я различаю сотни вариантов будущего, расходящихся в разные стороны настолько далеко, насколько мне хватает сил их прозревать. Это если в двух словах. Прозрачны только судьбы.

– А в чем разница? Судьбы, будущее…

– Судьба прослеживается в любом варианте будущего. Твой брат не стал бы тратить столько времени, пытаясь одолеть фатум, если бы осознал, что это – бесспорная истина. Однако мы, предсказатели, предпочитаем сохранять флер таинственности, зная, что нашу работу будут пытаться жестко контролировать.

Я попробовала представить себе сотни извилистых тропинок, лежащих передо мной, но ведущих к одной и той же цели.