— Мы не вернемся, — сказал этот человек.

— Что вы такое говорите? — воскликнула Гила. — Разумеется, вернетесь.

— Нет. Мы не вернемся, — произнес кто-то еще.

Они видели, как лицо Гилы залилось краской. Она едва сдерживала слезы.

— Ладно. Франц вернется, а мы нет, — сказал кто-то.

— Это бессмыслица, — протестовала она. — Если Франц вернется, то и вы все тоже.

Мужчины качали головами и продолжали плакать. Мать Нэделя была подавлена этим зрелищем. Но она собралась с силами и обратилась к ним.

— Ладно вам, парни. Ложитесь и хорошенько выспитесь этой ночью. Останетесь у нас. Утром вам станет веселей.

На следующее утро подводники оделись и отправил ись на поезде с Гилой Энгельманн и матерью Нэделя назад к причалу, где стояла «U-869». Гила не отпускала руку Нэделя весь многочасовой путь. Никто не вспоминал о прошлом вечере. Никто особо не разговаривал. У ворот порта женщинам разрешили проводить подводников к субмарине, чтобы помахать им рукой на прощание. В этот день «U-869» должна была выйти в боевой поход.

Чтобы добраться до субмарины, женщины сели на катер, который доставил их на небольшой островок. Там Гила впервые увидела «U-869» — величественную и гордую машину, которая будет пристанищем ее будущего мужа. Нэдель взял ее за руку.

— Гила, прошу, дождись меня, — сказал он. — Ты не пожалеешь. Я буду хорошо о тебе заботиться.

— Конечно, я буду ждать, — ответила она.

— Молись за меня, когда я буду в море.

— Конечно, помолюсь.

Гила и мать Нэделя стояли возле подлодки. К ним присоединились всего два или три родственника других членов экипажа. Подводники построились рядами на палубе субмарины, так же, как год назад во время приемки. Оркестр из четырех музыкантов расположился на причале и исполнил грустную немецкую народную песню. Субмарина выходила в море. Нэдель и другие оставались на палубе и махали на прощанье руками, хотя большинству некому было махать — ни семьям, ни друзьям. Несколько минут спустя подводная лодка слилась с затянутой облаками линией горизонта.

В 1991 году Чаттертон и Колер еще верили в официальной версии. В каждой выписке из донесений и в каждом документе сообщалось о потоплении «U-869» в районе Гибралтара. Теперь, два с половиной года спустя, после изучения перехваченных радиограмм между «U-869» и немецким командованием подводного флота, практически было доказано, что подлодка, найденная в Нью-Джерси, — это «U-869». Ныряльщики рылись в своих книжных шкафах в поисках судовой роли «U-869» — одной из нескольких десятков судовых ролей, которые Чаттертон скопировал в частном архиве подводного флота в Германии. Колер, который разбирался в сокращенных немецких названиях рангов и должностей, позвонил Чаттертону и сообщил самое главное.

— Там по списку пятьдесят шесть членов команды, — сказал Колер. — Человек по имени Нойербург был командиром. Родился он в 1917 году, это значит, ему было тогда двадцать семь лет. Первый помощник, так… Брандт, Зигфрид Брандт. Боже, ему было всего двадцать два. А вот и наш приятель Хоренбург, старший радист, возраст — двадцать пять лет. Тут четыре Вилли и три Вильгельма. Слушай, были даже Ричард и Йоханн. Все равно как Ричи и Джон.

— Сколько им тогда было? — спросил Чаттертон.

Колер прикинул.

— Там было двадцать четыре человека моложе двадцати, — сказал он. — Самый молодой — Отто Бризиус. Когда «U-869» вышла в поход, ему было семнадцать.

— Мы проплывали мимо этих парней, натыкаясь на их кости в течение трех сезонов, и понятия не имели, кто они, — сказал Чаттертон. — Теперь мы их знаем.

Известие о радиоперехвате распространилось по всему сообществу исследователей истории подводного флота. Для многих экспертов тайна подлодки из Нью-Джерси была теперь решена: изначально направлявшаяся в Нью-Йорк, субмарина не приняла новый приказ о переходе к Гибралтару, продолжила поход к Нью-Джерси, где и затонула.

Чаттертон и Колер также полагали, что загадка решена. Но они еще не были готовы закрыть последнюю главу книги о «U-869». Останки все еще не выдали доказательств, которые окончательно подтвердили бы ее принадлежность. Самые рьяные скептики могли все еще утверждать, что «U-Who» была на самом деле «U-857», как ранее предполагали ныряльщики, поскольку «U-857», как бы там ни было, пропала в районе восточного побережья США, и нет никаких данных о ее гибели. Те же самые скептики утверждали, что нож Хоренбурга был украден или утерян и оказался в результате на «U-857», поскольку эта субмарина стояла на причале рядом с «U-869» в Норвегии накануне выхода в боевое патрулирование. Это все заставило Чаттертона и Колера задуматься. До тех пор, пока они не найдут на лодке бирку с номером «U-869» или табличку производителя с заводским номером корабля, никто не может заключить с полной уверенностью, что затонувшая подлодка — это именно «U-869».

Чаттертон и Колер приняли решение — вернуться на место кораблекрушения.

Их знакомые ныряльщики были в ужасе — три человека погибли во время погружений к подлодке, другие находились на волосок от смерти, не осталось никаких доступных зон для обследования. «Ребята, вы же знаете, что это „U-869“, — убеждали их друзья. — Никто этого не оспаривает. Вы заново переписали историю, так зачем рисковать жизнью?»

Чаттертон и Колер отвечали на это в унисон: «Нам это нужно знать самим».

Для Чаттертона предать теперь «U-Who» было все равно, что предать самого себя. Годами он жил и нырял, руководствуясь жестким набором принципов и верой в то, что каждодневный труд, упорство, тщательная подготовка, творческий подход и видение — свойства ныряльщика и мужчины. Он перенес свою жизненную философию на подводное плавание и стал одним из лучших в мире ныряльщиков. Он проникся духом ныряльщиков в жизни во имя достижения благородных целей. Он не мог оставить «U-Who», не разгадав ее тайны.

Для Колера «U-Who» превратилась из места, полного трофеев, в аспект морального долга. Единственный среди ныряльщиков, он считал своей непреложной обязанностью установить имена погибших членов команды субмарины и связаться с их семьями. Так же, как и Чаттертон, он был теперь уверен, что «U-Who» — это «U-869». Но он не мог объявить Нойербургам, или Брандтам, или семье Хоренбурга, что он «вполне уверен», что их братья и сыновья погибли у берегов Нью-Джерси, что «U-869» затонула, «по всей вероятности», в американских водах, а не около берегов Африки. Он тоже отметил в календаре летние дни, когда он снова спустится к «U-Who». Он не оставит больше вопросительных знаков над могилой этих людей, ведь даже будучи мальчишкой, он не мог видеть, как в воде оставляли мертвые тела. Он будет искать бирку или другое неоспоримое доказательство, он даст мертвым покой, а их семьям воздаст достойные почести.

Был еще и последний мотив, который заставлял Чаттертона и Колера вновь идти к «U-Who», — тот, который они обговорили в мельчайших деталях. Они возрождали историю и намеревались сделать все абсолютно правильно. Снова и снова в ходе своих исследований они с изумлением открывали для себя, что историки ошибались, книги грешили против истины, эксперты давали неверные заключения. «U-Who» предоставляла им шанс собственноручно переписать историю. Они сделают это безукоризненно, или им за это вообще лучше не браться.