В конце 1995 года Колеру позвонил Чаттертон, и сказал, что его брак под угрозой. Они встретились в «Скоттиз». Положение Чаттертона отличалось от положения Колера. Хотя он и Кэти постоянно ссорились, речь не шла о том, что он должен бросить подводное плавание. Супруги просто отдалялись друг от друга. У каждого была собственная страсть: Чаттертон нырял, а Кэти стреляла, и каждый все больше и больше отдавался своему увлечению. По прошествии лет их брак превратился в устраивающее обоих соглашение. Он разбирался в течениях и понимал, что их семейная жизнь утекает от него.

— Возможно, самое плохое то, — говорил он Колеру, — что субмарина довлеет надо мной, она преследует меня повсюду — дома и на работе. Я делаю шаг назад, смотрю на себя и вижу, что я уже вовсе не тот человек. Я уже не так дружелюбен, и не так счастлив.

— Джон, у тебя масса поводов для счастья, — сказал Колер. Тебе принадлежат самые выдающиеся годы из всей истории подводного плавания. За два летних сезона ты обнаружил целое созвездие затонувших судов, пока такие парни, как Белинда, выли на луну. Как ты можешь унывать в такое время?

— С подлодкой все по-другому, — сказал Чаттертон — Подлодка — это наш момент истины.

Несколько минут оба молчали, потом заговорил Чаттертон.

— Ты возвращаешься, Ричи? — спросил он.

— Пока не знаю, — ответил Колер. — Столько времени прошло.

Колер провел зиму 1995–1996 года строя планы на жизнь вместе с Тиной. Его жизнь стала упорядоченной: дети счастливы, бизнес на подъеме. Несколько дней он не рисковал даже думать о возврате к подводному плаванию. Затем весна начала наполнять воздух теплом, и Тина Маркс произнесла, что будет стыдно, если мужчина откажется от собственной страсти. Колер отпер кладовку в помещении фирмы и достал сухой костюм. Фирменный красный цвет, по которому другие ныряльщики узнавали его, глядя из окон «Жуткого бара», когда он шел с автостоянки, был таким же ярким, как в тот день, когда он и Чаттертон впервые вместе нырнули к «U-Who». Он пошел к телефону и набрал номер. Ответил Чаттертон. «Джон, это Ричи, — произнес Колер. — Я возвращаюсь».

Ныряльщики встретились в «Скоттиз». Чаттертон никогда не видел Колера таким оживленным. «Ты свернул горы за последние два года, — говорил Колер. — А я только плодил дерьмо. Но у меня перед тобой большое преимущество, Джон. Я хочу взять реванш. У меня за плечами два года безумного терпения. У тебя нет идей? Ты не знаешь, куда идти дальше? Послушай, что я тебе скажу: мы не остановимся, пока не разрешим эту загадку. Ответ на самой подлодке, я это чувствую сердцем».

Колер полез в свой кейс и достал оттуда файл с данными по «U-Who». Ныряльщики стали разрабатывать план. Их подход был простым и жестким: они пробьют себе путь в электродвигательный отсек — единственную неисследованную зону субмарины. Этот отсек и часть прилегающего дизельного отсека оставались перекрытыми трубой спасательной шахты — вертикального тоннеля, через который члены экипажа могли покинуть тонущую подлодку. Годами ныряльщики думали, что трубу нельзя сдвинуть и что в электродвигательном отсеке не может быть ничего, кроме технического оборудования. Теперь они всерьез вознамерились убрать препятствие любой ценой, невзирая ни на какой риск. Они не хотели больше думать, что в этом отсеке не может быть никаких доказательств принадлежности субмарины. Они решили расчистить путь и увидеть все собственными глазами. Ныряльщики покончили с обедом и пожали друг другу руки. В течение двух лет каждый из них не был самим собой, теперь они снова вместе, и после того, как первый план был начертан на салфетке, они, похоже, были каждый на своем месте.

План был составлен такой: Чаттертон и Колер спустят таль двухтонного подъемника к трубе спасательной шахты, которая заблокировала выход из дизельного отсека со стороны кормы. Цепной подъемник, снабженный сверхпрочным талем, был настолько мощным, что мог вытащить автомобиль из канавы. Ныряльщики почти никогда не пускались в такое рискованное предприятие, даже на мелководье, поскольку опасностей было при этом великое множество. Шахта могла свалиться на самих ныряльщиков, раздавить их или прижать к полу, она могла расколоться и разлететься шрапнелью во все стороны. Ныряльщики могли необратимо сбить дыхание физическими усилиями, необходимыми для того, чтобы закрепить таль и сдвинуть шахту. Дырявый пол, который будет служить нырялыцикам в качестве упора, может обрушиться под ними. Сама подлодка может рассыпаться, когда они станут вытягивать шахту, а та может оборваться, упасть и перекрыть ныряльщикам выход наружу. Чаттертон и Колер обсудили все эти варианты и считали каждый из них вполне реальным. Они решили действовать по плану.

Чаттертон взял в аренду цепной подъемник в коммерческой водолазной компании, в которой работал. Ныряльщики зафрахтовали несколько рейсов. Однако неблагоприятная погода снова и снова заставляла их оставаться на берегу. Так прошел весь сезон 1996 года. Если этому дерзкому плану и суждено было осуществиться, его все равно пришлось бы отложить до 1997 года.

Зима для обоих тянулась долго. Стремление к подводному плаванию, которое Колер подавлял в себе два года, теперь довлело над всей его жизнью, но ему не оставалось ничего другого, как ждать потепления. Семейная жизнь Чаттертона продолжала охлаждаться. Его жена устроилась на другую работу, после чего они стали видеться еще меньше. Они обратились к психологу, однако это не помогло, и в мае 1997 года, когда начался сезон погружений, они наняли адвоката по разводам, хотя договорились жить вместе до осени, когда их летние занятия подойдут к концу.

Похоронный звон по семейной жизни Чаттертона звучал все настойчивее. В один из весенних дней он позвонил Колеру и сказал: «Мне надо срочно тебя увидеть». Колер оставил работу и встретился с другом в заповеднике Ватчингтон, где они гуляли возле водопада и по лесу. Чаттертон хотел узнать, как Колер справился с болью, как ему удавалось каждый день появляться на работе, в то время как его семья разваливалась на части. Колер все больше слушал, а потом сказал, что время почти все залечивает. Он знал, что Чаттертону надо выговориться, и не кому-нибудь, а тому, кто любил его и кому было не все равно. Этим человеком был Колер.

Когда капитаны судов ныряльщиков приготовились к фрахту на сезон погружений 1997 года, Чаттертон и Колер открыли одну из книг Генри Киттса о погружениях к затонувшим кораблям. В одной из глав они увидели несколько фотографий с бирками, которые были подняты с «U-853», немецкой субмарины времен Второй мировой войны того же типа, что и «U-Who». Лодка была обнаружена возле Блок-Айленда (Род-Айленд). Большинство бирок были сугуба специального характера и не содержали никакой четкой информации. Однако одна из них потрясла ныряльщиков. На ней была надпись: «U-853». Чаттертон и Колер подняли десятки бирок с борта «U-Who». Ни на одной из них не было такой четкой и ясной опознавательной надписи.

Колер бросился к телефону и позвонил Киттсу, с которым ныряльщики были знакомы поверхностно.

— Хэнк, в твоей книге есть фото целой кучи бирок с «U-853». Из какой части субмарины они были подняты?

— Я точно не помню, — сказал Киттс.