— Михаил, мне жаль, что когда-то я не смогла оценить твоё внимание. — Голос, сорванный в лесу, приобрёл сексуальную хрипотцу. — Тогда ты сильно испугал меня. Но страх давно исчез. Теперь между нами всё может быть иначе.

Мягко погладила по напряженному плечу. Не отодвинулся, уже хорошо. Поднявшись на цыпочки, прижалась всем телом. Теперь он мог чувствовать тепло моего дыхания на своей шее.

— Десять лет назад я пошла бы с тобой против своей воли, подчиняясь необходимости. Сейчас всё будет по-другому.

Мои пальцы будто бы невзначай скользнули по напряженному животу Михаила вниз, до самой пряжки ремня. Лицо горело от стыда, но внезапно я поняла, что не так уж и притворяюсь. Мне нравился тонкий, почти неуловимый запах кожи и волос вампира, который я просто раньше не чувствовала, и ещё больше его сдержанность, за которой скрывалась звериная мощь уверенного в своем превосходстве хищника. Интересно, какими теперь мне покажутся на вкус поцелуи высшего?

Я хотела Михаила Ракоци, и в этот раз виновата была не его кровь и не внушение. Лучше бы я испытывала лишь отвращение. Я думала, что красиво и благородно жертвую собой ради мужа, но на самом деле просто предала его. Осознание этого повергло меня в шок.

Захотелось провалиться сквозь землю. Исчезнуть, или лучше никогда не существовать. Вместо этого я опустилась на пятки и уткнулась лбом в спину Михаила. Жаль, что его спина не настолько твердая, чтобы разбить об неё голову, и больше не мучится.

— Что, ты больше не собираешься меня соблазнять? Ненадолго же тебя хватило.

Мог бы и помолчать ради приличия, пока я мучаюсь от угрызений совести. Оплатить телом и кровью чью-то жизнь — разве это не стоит того?

— Это несправедливо. Правильно, но несправедливо, — прошептала, нервно комкая рубашку Михаила.

— Что несправедливо? — недоуменно переспросил он.

— Что именно я должна делать такой выбор. Было бы любезно с твоей стороны просто остаться монстром, который готов на всё ради желаемого.

— Для твоего сведения, я никогда не был таким монстром, — ядовито ответил Михаил. И задумчиво добавил: — Разве что только немного упёртым.

Дверь открылась, и я испуганно сжалась.

— Клэр, ты… — удивленный голос старшей медсестры.

— Пошла вон! — совсем не галантно рявкнул Михаил.

Хлопок, и поспешно удаляющиеся шаги.

— Невежливо…

— Ты меня ещё и судить будешь?!

Михаил решительно разомкнул мои руки, всё еще сжимавшие его талию, повернулся, и прежде чем я успела хотя бы пискнуть, усадил на подоконник.

— Слушай сюда, — угрожающе сказал он, ткнув пальцем мне между бровей. Глаза тут же съехались в кучку, что вызвало очередную вспышку неудовольствия вампира. — Перестань придуриваться!

— Я абсолютно, катастрофически, чудовищно серьезна!

Михаил поджал губы, пристально меня разглядывая. Я практически не дышала, замерев как кролик перед удавом.

— Любишь своего мужа? — неприязненно спросил высший.

Я торопливо закивала, не слишком-то соображая, с чем именно соглашаюсь. Потому что перечить Ракоци сейчас казалось не лучшей идеей. Хотя следовало бы задуматься, что именно и кому я говорю. Но от столь волнующей и опасной близости голова окончательно опустела. Михаил склонился надо мной, отвёл спутанные пряди за ухо, и коснулся губами шеи — там, где всполошено билась жилка.

— Так, что готова за него умереть? — прошептал он на ухо, ласково поглаживая мне подбородок.

Вопрос мне не понравился. Сильно. Кто знает, может я так достала высшего, что он решил просто свернуть мне шею и плотно поужинать, раз уж иной пользы от меня нет? Благоразумие и инстинкт самосохранения просто вопили о том, что нужно решительно всё отрицать. Упрямство же и прежде совершенно чуждый мне героизм же подталкивали к противоположному.

— Если это потребуется.

— Ну и дура!

Михаил практически молниеносно впился мне в шею. И это было ровно так же больно, как я и запомнила. Какой бы я не была сторонницей самопожертвования, но руки сами взлетели вверх, пытаясь оттолкнуть вампира. Безуспешно.

Годы прошли, а мудрости и женской хитрости во мне не прибавилось. Вот и как я довела ситуацию до такого?! Последнее, что я успела почувствовать — это холодное стекло под своим затылком и мужские руки на бёдрах. А затем просто вырубилась.

Михаил смог остановиться только когда Клэр обмякла и начала сползать с подоконника. Это его немного отрезвило. Высший оторвался от её шеи слишком поспешно, и она почти рухнула на него. Художница была лёгкой, и держать её было приятно, но вот прикосновение оголившихся женских бедёр к его паху причиняло физический дискомфорт, удовлетворить который в ближайшее время было невозможно.

Ракоци поспешно уложил Клэр на кровать, и аккуратно заживил раны на горле своей кровью. Так было быстрее, да и организм будет восстанавливаться лучше. Выглядела Клэр исхудавшей. Она явно не следила за питанием, и мало спала. И всё из-за этого рыжего ирландца, чтоб ему не ладно…

Мысли в голове бродили разные. В основном упаднические. Надо же, он всё ещё ведёт себя как эмоциональный подросток рядом с ней. Хоть что-то не меняется. Пусть даже на мгновение Михаилу показалось, что в её взгляде мелькнули симпатия и интерес, это оказалось ложью. Но не сложно обмануть того, кто хочет обмануться.

Ракоци заботливо укутал девушку в одеяло, и осторожно пристроился сбоку, уткнувшись носом в темноволосую макушку. От Клэр пахло грубым щелочным мылом и лекарствами, запутавшимися в густых прядях листьями и комочками земли, а на её шее всё ещё оставался неприятный запах напавшего на неё отребья. Но даже за всем этим Михаил мог прочесть присущий только Клэр запах — свежий и чистый. Изменившийся лишь в одном. Теперь это был аромат не нежного бутона, а распустившегося цветка, ещё более дурманящего и соблазнительного, чем прежде.

Луи оказался прав. Можно дать женщине всё, но так и не получить её любовь. Даже спаси он того ирландца, то получит от Клэр только благодарность. Долг привяжет к нему художницу, но в лучшем случае его будут терпеть. Этого ли он хотел? Стоило бы переосмыслить свою жизнь и будущее. Этот краткий, случайный момент их встречи… Может, он был лишь для того, чтобы попрощаться навсегда? Оскар Уайлд когда-то написал, что сначала женщина сопротивляется мужчине, затем не дает ему уйти. Но как подозревал высший, в его случае можно было беспрепятственно валить на все четыре стороны. Что он и сделал.

Клэр, Руан.

Разбудили меня теплые и ласковые руки.

— Как же ты крепко спишь. Тебе стало лучше?

Женский голос. Почему-то это вызвало разочарование. Я сонно кивнула, медленно приходя в себя. Судя по тому, что в глазах женщины не было осуждения, о моих совершенно не родственных объятиях с «кузеном» её заставили забыть.