– Жди здесь, – сказал я Марте, и девчонка от обиды закусила губу.

Маэстро Салазар тут же отвесил ей легкий подзатыльник.

– Ты наш засадный полк, дура! Сейчас тебя считают слугой, а маркиза сразу дар разглядит.

Ведьма фыркнула, но выказывать норов не стала и принялась обихаживать своего осла. Охранники вернулись на площадь, по темным коридорам дворца нас повел магистр-надзирающий. Ладонь Микаэля немедленно легла на рукоять шпаги, но долго блуждать впотьмах не пришлось, очень скоро мы вошли в огромную залу и начали подниматься по широкой центральной лестнице. Ограждение ее оказалось разломано, лишь бугрились выточенные из синего с розовыми прожилками камня основания балясин, а от них самих и от перил не осталось и следа. Из первоначального убранства, вероятно, уцелел лишь пол, поросший сейчас невысокой травой.

Временное пристанище Адалинда обустроила в просторной комнате на третьем этаже, окно которой выходило на пирамиду. Из нескольких мраморных плит для маркизы соорудили некое подобие стола, рядом стояла деревянная колода, а дальний угол отгородили отрезом парусины. Помимо самой сеньоры Белладонны в кабинете нас дожидался начальник ее охраны – чернобородый бретер Хлодвиг Кранц. Заслышав шаги, маркиза цу Лидорф отвернулась от окна и тепло улыбнулась.

– Филипп, мальчик мой! – произнесла она мягким грудным голосом. – Что привело тебя в это забытое небесами место?

Я отвесил церемониальный поклон и протянул сеньоре Белладонне предписание, обязывавшее меня дать оценку адекватности ее действий. Адалинда приняла сложенный надвое лист бумаги, небрежно обмахнулась им и перевела взгляд на Микаэля.

– Отрадно видеть, маэстро, что вам больше нет нужды вкушать тюремную баланду!

Маэстро Салазар чуть не задымился от гнева, но переборол себя и лишь сказал мне:

– Потом расскажешь! – прежде чем развернуться, и, печатая шаг, покинул кабинет.

Сеньору Белладонну этот демарш ничуть не задел, и она потрепала по щеке Уве.

– Ты ведь из Мархофа? – проявила маркиза изрядную память на лица. – Состоишь теперь при магистре вон Черене?

Школяр сглотнул, кивнул и немного даже при этом покраснел. Пусть, в отличие от прошлого раза, Адалинда была одета по-походному и не щеголяла откровенным декольте, на школяра она произвела впечатление даже в сорочке со свободными рукавами, замшевом жакете и ушитой юбке, отчасти напоминавшей широкие штаны. Черные волосы маркиза собрала в пучок жемчужной сеткой, а за перетянувший талию узкий кожаный ремешок заткнула свой вычурный магический жезл.

Сеньора Белладонна благосклонно улыбнулась Уве, отошла к окну, где и ознакомилась с предписанием, и лишь после этого позволила выказать свою озадаченность.

– Ты искал меня ради этого? – помахала она листком.

– Неужели поручение вице-канцлера не кажется причиной, достойной путешествия в это… – я неопределенно повел рукой вокруг, – столь удаленное от цивилизованных земель место?

Сарказм не укрылся от Адалинды, и она обратилась к начальнику охраны:

– Хлодвиг, распорядись, чтобы наших гостей разместили и накормили.

Тот кивнул и указал Уве на дверь:

– Следуй за мной.

Я небрежным жестом отпустил слугу, а маркиза, в свою очередь, отправила восвояси рыжего магистра:

– Эмиль, свободен!

Ритуалист слегка поклонился и вышел в коридор вслед за остальными. Дверью кабинет обустроен не был, удаляющиеся шаги были прекрасно слышны.

– Филипп, мальчик мой, что происходит? – поинтересовалась Адалинда, стоило нам остаться тет-а-тет.

Я спокойно выдержал колючий взгляд черных глаз и коротко бросил в ответ:

– Ты мне скажи!

Лицо маркизы закаменело и враз растеряло изрядную часть своей привлекательности.

– Филипп!

Окрик действия не возымел, я лишь улыбнулся и предложил:

– Вскроем карты?

Адалинда скривила уголок рта и уже совершенно спокойно спросила:

– Чего ты хочешь?

– Имя. Я точно знаю, что именно по твоей просьбе Микаэль очутился за решеткой. Тебя попросили задержать нас в Риере. Кто?

Сеньора Белладонна не стала ничего отрицать, склонила голову набок и с интересом посмотрела на меня, словно видела в первый раз.

– Для тебя это так важно, Филипп?

– Еще спрашиваешь! – всплеснул я руками. – Ты хоть представляешь, чего стоило отыскать вас в этой глуши? Ангелы небесные! Да подо мной лошадь застрелили! Я в кольчуге уже седмицу ночую, а прошлой ночью нас хотели сожрать гули!

– Гули и нас сожрать хотели. Тупые твари.

Адалинда скрылась за шторой, сразу вернулась оттуда с бутылкой вина и предоставила мне откупорить ее. Я легко справился с этой задачей и наполнил рубиновой жидкостью оловянную походную кружку, единственную на столе. Пить не стал и предоставил снять пробу хозяйке; все же прозвище прилипло к собеседнице отнюдь не спроста.

Сеньора Белладонна сделала несколько медленных глотков, затем спросила:

– Что ты готов дать взамен, Филипп? И не хлопай так глазками! Информация – это товар не из последних!

Я забрал у маркизы кружку, осушил ее и вновь наполнил. В голове приятно зашумело, накатил приправленный легкой злостью азарт.

– Поручения на проведение служебных проверок, дорогая моя, на пустом месте не возникают, – в тон собеседнице произнес я и опустился на угол импровизированного стола. – Ты наломала дров, но я могу закрыть на это глаза. Если договоримся.

Сеньора Белладонна заливисто рассмеялась, да так, что едва не облилась вином.

– Мой милый нахальный мальчик! Даже если ты напишешь, что я голой танцевала на амвоне кафедрального собора или пила кровь младенцев, и приведешь неопровержимые доказательства этого, отчет все равно положат под сукно!

Я принял протянутую кружку и просил:

– А ты пила?

– Что, прости?

– Пила кровь младенцев? Точнее – девиц?

Черные глаза маркизы блеснули столь яростно, что в иной ситуации я бы не на шутку встревожился, но сейчас слишком устал, да и крепкое десертное вино подействовало на редкость умиротворяюще. Адалинда могла сколько угодно метать взором молнии, куда больше меня интересовала выцветшая этикетка бутылки. Хороший, должно быть, тогда выдался год…

– Объяснись! – тоном, полным льда и стужи, потребовала сеньора Белладонна и, демонстрируя свое крайнее раздражение, выхватила бутылку у меня из рук.

– Служанка-сарцианка с бельмом на глазу, – бросил я пробный камень.

Адалинда взболтала остатки вина, вылила их в кружку и спросила:

– Что тебе известно об этом?

Я начал загибать пальцы.