Тем временем отряд, состоявший из гранвильских полицейских и охранников цитадели Мазарини, методично обшаривал подземные тоннели. Дело было не только в исчезновении Колена Реми — полицейские считали, что оно напрямую связано с побегом Жана-Луи Валерино.

Минут через двадцать у полиции не осталось вопросов к Мади и Арману, и подростков передали прибывшему отцу Дювалю. Ребята сидели на скамейке, приуныв от ощущения собственной бесполезности. Отец Дюваль молчал, понимая, что оба не горят желанием откровенничать.

К ним подошли Дельпеш и Клара, журналист обнимал секретаршу за плечи, будто пытался согреть. Мади улыбнулась, но не могла скрыть злорадства.

— Вы тоже вне игры?

— Может, так лучше? — отозвался Дельпеш.

— Да вам-то что? — сказал Арман. — Вы все равно в выигрыше. Другие журналюги когда еще сюда доберутся, выдадите сенсационную новость первым.

Дельпеш вытащил из кармана пачку сигарет. Мади впервые видела такую марку. «Джарум». Он закурил, выдохнул дым. Арман закашлялся от странного запаха.

— Кстати, о сенсации, маленький гений, — сказал Дельпеш, — ты вроде уверял, что якобы понял, почему у Жана Реми, которого видели вы с Коленом, и у Жана Реми, которого знал я, не одно и то же лицо.

— Не якобы, а на самом деле понял! — с вызовом ответил Арман.

Он помолчал, наблюдая за тем, как суетятся полицейские, потом продолжил:

— Я понял, глядя на логотип газеты на вашей машине.

Отец Дюваль удивленно посмотрел на него. У Мади от любопытства заблестели глаза. Может, Арман и на этот раз блефует?

Дельпеш снова затянулся.

— Рассказывай. Слушаю тебя.

— Вы бы лучше сели… Все очень просто и вместе с тем очень лихо закручено. Я всего лишь связал между собой два элемента. Похоже, что тип, которого Колен принимал за отца, на самом деле — Максим Приер, его давний компаньон и друг. С другой стороны, вы сказали, что этот Приер — специалист по компьютерной графике и знает толк в обработке фотографий. Колен рассказывал, что единственное его четкое воспоминание связано с семейной фотографией, которая стоит у него в комнате. Он с родителями на фоне вот этого аббатства.

— Ты думаешь, что Приер подделал фотографию, когда Колену было шесть лет? Звучит не очень правдоподобно. В шесть лет Колен не мог не помнить отцовского лица. Если бы на фото был кто-то другой, он бы заметил.

— Но не в том случае, если фотографию подделывали понемножку, постепенно! Сначала у кровати шестилетнего Колена ставят настоящее фото, где они все втроем, а потом, в течение нескольких лет, фото подменяют — Колен по-прежнему стоит рядом с родителями, вот только отцовское лицо каждый раз чуточку отличается. Едва заметно. Понемногу, день за днем, лицо на фотографии меняется, но ребенок этого не понимает.

— Такое возможно? — недоверчиво спросила Клара.

— По-моему, полная чушь, — заметила Мади.

Дельпеш раздавил окурок и одобрительно присвистнул.

— Технически это, несомненно, возможно. Поменять лицо на снимке не составляет труда, и таких подменных фотографий могут быть сотни. Если речь идет о шестилетнем ребенке, который больше никогда не увидит других изображений отца, и его зрительную память подкрепляет один-единственный снимок, вполне вероятно, что этот образ в ней и сохранится, вытеснив реальные воспоминания. И вполне логично, что потом он будет принимать Максима Приера за своего отца.

— Я в это не верю, — покачала головой Клара.

Она дрожала. Дельпеш взял ее руки в свои, подышал на них.

— Клара, вспомни, ты в детстве теряла кого-нибудь из близких? Тетя, бабушка…

— Моя бабушка. Мне было девять лет.

— Ты ее помнишь?

— Да, конечно…

— И ее лицо?

— И лицо тоже. Если сосредоточиться.

— Подумай хорошенько. Я уверен, что на самом деле тебе вспоминается бабушкино лицо на фотографиях, которые ты видела после ее смерти. Разве не так?

Клара немного подумала.

— Возможно. Но тут ведь речь об отце, которого мальчик видел каждый день!

— Ему было шесть. Тебе — девять. И бабушку свою ты тоже наверняка видела очень часто. Разницы никакой. Нет, вопрос не в том, возможна ли была технически такая махинация, важнее два других вопроса. Кто мог это сделать? И зачем?

Дельпеш закурил очередную сигарету. Отец Дюваль впервые заговорил — медленно, взвешивая каждое слово:

— Если все действительно так, то подстроить это могли только дядя и тетя Колена, которые воспитывали его десять лет. До этого вечера смешно было бы даже подумать о таком. Но сейчас известно, что Тьерри и Брижит тоже исчезли, одновременно с Коленом. Полиция объявила их в розыск.

— Это они! — завопила Мади. — Колен никогда им не доверял. Только они могли такое подстроить. Их рук дело! Его дядя с Максимом Приером проделали это гадство, а тетка меняла фотографию на тумбочке, пока Колен был в школе. Она же не работала! Говорите, сотни фоток? Вот именно, эти сволочи за год или два просто подменили воспоминания Колена.

Дельпеш кивнул:

— К тому же Максим Приер и Жан Реми внешне были немного похожи. Одинаковое телосложение, оба темноволосые. Остается ключевой вопрос: чего ради так стараться? Готовить такую махинацию заранее, за десять лет?

— Это же очевидно! — заорал Арман и тут же закашлялся. — Вы не могли бы погасить вашу дерьмовую цигарку? Она воняет гвоздикой!

Дельпеш послушно затушил окурок.

— Продолжай, мальчик мой. Почему это очевидно?

— Десять лет назад Жан Реми, отец Колена, отдал точные распоряжения местному нотариусу мэтру Бардону: Колен должен был получить досье с завещанием в его конторе, прочитать в присутствии нотариуса и, разумеется, после этого, узнав правду, позвонить в полицию. Только один человек мог убедить Колена не открывать досье в конторе нотариуса. Только один человек мог добиться, чтобы он не выполнил распоряжений отца, сделанных десять лет назад, — сам отец, внезапно воскресший!

— Черт! — вырвалось у Клары.

Журналист провел рукой по взмокшему лицу.

— Малыш, ты правда не сможешь потерпеть, если я закурю?

Полицейский фургон сорвался с места и, прорезая ночь воем сирены и вспышками мигалки, помчался в обратном направлении. Площадка для отдыха в Фонтене-ле-Конт мгновенно опустела. Движение на шоссе почти восстановилось, но Симон знал, что в эти решающие часы здесь от него больше пользы. Полицейские забрали план острова, не тратя времени на вопросы. Огромный план отсканировали по частям и уже отправили на Морнезе.

Симон вдруг подумал о Кандис, которая сейчас, наверное, спит где-то там, на острове, возможно — в объятиях другого парня, равнодушная ко всей этой ночной суете в заброшенных руинах, которые она сторожила днем.