— Пасет всех, — крякнул Барабан, проглотивший коньяк раньше остальных. — Разводит, типа.

Чреватых хотел наградить его укоризненным взглядом, но в этот момент его передернуло так, что половина содержимого серебряной чарки вылилась ему на руку. Тогда он выпил молча, сердито проглотив остатки коньяка вместе с окончанием тоста. А на закуску получил совсем уж горькую пилюлю от не в меру расфилософствовавшегося авторитета:

— Кабаны, которых мы тут мочили, тоже небось себя самыми крутыми в округе считали. А теперь мужички их кишки себе на локотки мотают.

— Дело к вечеру! — звонко сообщил Лозинский. — Хорошего понемножку. Что мы здесь забыли, честное слово? Сыро, холодно.

— То ли еще будет, — буркнул Барабан.

— А что, грозу обещали?

— Под землей гроз не бывает. Но что сыро там и холодно — это точняк.

— Все! Хватит с меня этих глупостей! И вообще, мне пора. — Лозинский сделал вид, что готов удалиться.

— Не суетись, — захохотал Барабан, сграбастав его за рукав. — В гости к богу не бывает опозданий. — Отблеск молнии окрасил его лицо в неприятный мертвенный цвет. — Так что ж там ангелы поют такими злыми голосами?!

— Да сколько можно каркать?! — Интонация Лозинского больше всего смахивала на плаксивую. — Тут и без шуточек твоих постоянно на взводе!..

— Терпи, барыга! Судьба наша такая, лихая. Да только зубов бояться — минета не видать!..

Чреватых новой перебранки гостей уже не слышал. Он во все глаза смотрел на своего лейтенанта, который бежал к нему с телефонной трубкой в руке. Когда в небе громыхнуло, лейтенант сбился с шага и чуть не упал, запутавшись ногами в густой траве.

— Что? — крикнул Чреватых, заранее зная, что новости будут такими же скверными, как и предчувствие, изводящее его еще сильнее, чем икота. — В чем дело?!

— Товарищ генерал!..

Встревоженный адъютант походил на ребенка, заблудившегося в лесу. Мальчишка с трясущимися губами, который только что убедился в существовании сказочных чудищ.

— Возьми себя в руки, сопляк! — рявкнул Чреватых. Выхватив у адъютанта трубку, он вздрогнул от нового раската грома и машинально подумал, что себя тоже надо немедленно взять в руки, а не паниковать, подобно всяким молокососам.

Самообладание… ик… и выдержка… ик… Вот качества, без которых немыслим настоящий потомственный военный. Ик!

* * *

Вертолет, о захвате которого запоздало известили генерала Чреватых, не замедлил появиться над холмом. Словно только и дожидался где-то за тучами, пока его помянут недобрым словом. И теперь, увеличиваясь с каждой секундой в размерах, он несся над лесом, как исполинская хищная птица, наметившая себе жертву.

— Валера! — заорал Чреватых, семафоря руками так отчаянно, будто собеседник, находящийся в нескольких шагах, мог его не расслышать. — Прикажи своим стрелять!

Барабану было достаточно одного быстрого взгляда на снижающийся вертолет, чтобы правильно сориентироваться в обстановке.

— Отвечаешь? — Это был единственный вопрос, который он себе позволил.

— Отвечу, — закивал Чреватых. — Пусть сбивают его к бениной матери.

— Кого? — Лозинский ужом завертелся на месте. — В чем дело?

— Братва! — крикнул Барабан своим бойцам, высунувшимся из фиолетового «Ниссана». — Летучего голландца видите? Пусть исчезнет в тумане!

— Эт… мы ща! — пообещал выпрыгнувший наружу парень с футляром «ПТУРа». — Изобразим в лучшем виде, командир.

Он бросил прицельный взгляд на вертолет, до которого было уже не более двухсот метров, и припал на колено, готовя оружие к стрельбе. Чреватых, глотая слюну, неотрывно следил за его действиями. Вот парень снял с «мухи» предохранительную крышку, вот поднял прицельную планку, вот поудобнее умостил «ПТУР» на плече.

— Ну! — нетерпеливо выдохнул Чреватых.

Вертолет пустил впереди себя коротенькую очередь, на которую «муха» ответила оглушительным: «плаффф!» Реактивная струя, вырвавшаяся из тубуса назад, сбила с ног неосторожно подвернувшегося бандита, но Чреватых следил лишь за огненной чертой, оставляемой ракетой в воздухе. Она протянулась над самым озером (низко, слишком низко!) и закончилась вспышкой в камышах на противоположном берегу.

Гр-р-аххх! — раскатилось по округе.

— Мудак! — рявкнул Чреватых, перекрикивая надвигающийся шум турбин.

Только боец его уже не слышал. Как оказалось, стрелял он на последнем издыхании, лишенный пулеметной очередью из вертолета половины черепа и того глаза, которым выискивал цель. Когда он упал на землю, из его развороченной головы поднимался парок.

— Твою мать!

Чреватых бросился вверх по склону холма, с тоской понимая, что догадался сделать это последним из компании. Там были машины, оружие, люди, среди которых можно было затеряться. Здесь — лишь сам Чреватых да мокрая трава, за которую он хватался обеими руками. Она была скользкой, и ее пучки, остающиеся в стиснутых кулаках генерала, походили на ощупь на волосы утопленника.

Впереди мелькали спины, зады и подошвы тех, кто спохватился раньше. Первым бежал голенастый адъютант, следом за ним пристроился Барабан, а упитанные прапорщики, проявив чудеса проворства, уже обходили Лозинского, спотыкающегося на каждом шагу.

Оказаться замыкающим в этом кроссе было равносильно смерти. Вот-вот пуля вопьется в подставленный затылок, раздробит череп, вышибет оттуда мозги вперемешку с зубами. Эта ужасная мысль, втемяшившаяся в голову генералу, превратила его ноги в две заплетающиеся макаронины. Услышав новую очередь, он дико завопил и попытался ползти дальше на четвереньках. Однако, против ожидания, ни одна пуля не вонзилась в его беззащитную спину. Открыв глаза, он обнаружил, что стрельбу ведет не вертолет, а пулемет, установленный на крыше фиолетового джипа. Стрелок что-то орал, поднимая ствол все выше и выше, по мере того как летающая махина неслась на него сверху. А потом «Ми-29», так не удосужившийся открыть ответный огонь, просто покрыл джип своим плоским брюхом.

— Твою мать! — потрясенно повторил Чреватых.

— ЭЭЭЭК!!!

Невозможно было разобрать: то ли это кто-то из экипажа джипа завизжал душераздирающе, то ли так прозвучал скрежет сминаемого металла. Но когда вертолет оторвался от сплющенного корпуса «Ниссана», там уже никто не кричал. От пулеметчика осталась лишь сочащаяся кровью лепешка.

Остальных мужчин, вооруженных и безоружных, попросту разметало по склону ураганным ветром из-под винта. Лишь одному из Валериных бойцов удалось сохранить какое-то подобие равновесия и хладнокровия. Оскалившись в жуткой гримасе, он сидел на траве и посылал вслед взмывшему вертолету одну гулкую очередь за другой. Потом выстрелы заглушил раскат грома, а автоматчик кубарем покатился вниз по склону, потому что, совершив короткий разворот, «Ми-29», плавно покачиваясь в вышине, начал новый заход на цель.