— А что, я разве дал повод дырявить меня картечью? — проворчал Громов, поудобнее устроившись на отчаянно скрипучем табурете. — Ты бы хоть моей личностью для порядка поинтересовался.

— С личностью, у которой за поясом два пистолета, мне и так все ясно, — отрезал Игорь.

Громов бросил взгляд на свой слегка оттопыренный на животе свитер и одобрительно кивнул:

— Наблюдательный.

— Жизненный опыт.

— Довольно странный опыт для лесника.

— А я не совсем лесник, — признался Игорь. — Короткий эпизод биографии, не более того.

— Ну, я тоже не совсем разбойник с большой дороги, — сказал Громов, метнув на стол перед собеседником свое отсыревшее удостоверение. — Читай, завидуй.

— Прочел, — откликнулся мужчина, возвратив «корочку» владельцу таким же небрежным, но выверенным жестом. — Только предмета для зависти не вижу.

— Может, ты и прав. Допустим. А вот лично тебе есть чем гордиться? Ты сам кто таков будешь?

Игорь неожиданно улыбнулся, очень открыто и просто, отчего сразу помолодел лет на пять:

— Я книги пишу.

— М-м? — Громов уважительно приподнял бровь. — Если ты в придачу к этому еще и куришь, то тебе цены нет.

Собеседника, похоже, такая неожиданная реакция на его признание слегка покоробила. Не подписанный авторский экземпляр у него попросили, а всего лишь сигареты. На стол он их выложил, однако выражение лица у него при этом было не слишком любезное.

— Хорошие? — осведомился Громов, тут же запустивший пальцы в пачку.

— «Ява» как «Ява», — буркнул Игорь. — Не хуже и не лучше любой другой отравы.

— Я твои книги имею в виду, — пояснил Громов, но не раньше, чем наполнил истосковавшиеся по никотину легкие целым облаком дыма. — Они у тебя хорошие получаются?

— А! — Игорь просветлел лицом и тоже потянулся за сигаретой. — Не знаю. Я ведь пишу, а не читаю.

— Бодров… Бодров… Хм! Слушай, мне тут недавно в самолете одну книгу подарили, называется…

— «Наркомент».

— Верно, — подтвердил Громов, заинтересованно прищурив один глаз. — А я, честно говоря, думал — персонаж вымышленный.

— Все мы отчасти вымышленные, — усмехнулся Игорь. — Придумываем себя сами и окружающим придумывать не мешаем.

— Это как же?

— Все очень просто. С настоящим человеком, таким, какой он в действительности, слишком трудно иметь дело.

— Даже если это ты сам?

— Тем более… Вот и идут в ход вымышленные персонажи. — Убедившись, что собеседник слушает его с любопытством, Игорь продолжил свою мысль: — Человека волнует не то, кем он является на самом деле, а то, как он выглядит в глазах окружающих. Отсюда и всеобщее лицедейство.

— Весь мир театр? — Громов улыбнулся. Возможность вволю затягиваться сигаретным дымом настроила его на благостный лад.

Игорь принял его улыбку за поощрительную.

— Скорее бардак, — уточнил он.

— М-м?

— На сцене недостаточно пыжиться. Нужно еще играть какую-то осмысленную роль. Мы же просто притворяемся. Стремимся казаться лучше, чем мы есть на самом деле.

— Мрачный у тебя взгляд на жизнь, — резюмировал Громов.

— Дождь. — Игорь пожал плечами.

Проследив за этим движением, Громов подумал, что оно очень напоминает его собственное. Когда не хочешь вдаваться в детали, просто неопределенно передергиваешь плечами. Удобно. Каждый волен понимать тебя, как заблагорассудится, ты же оставляешь свое мнение при себе.

В общем, чудаковатый лесник ему нравился. Что касается его манеры витийствовать, то каждому, кто проводит много времени в одиночестве, хочется выговориться перед людьми. Жаль, но слишком долго беседовать на отвлеченные темы Громов позволить себе не мог.

— У тебя, кажется, жена есть и маленькая дочь? — поинтересовался он у приумолкшего собеседника. — Если верить твоей книжке.

— И что? — спросил Игорь. Это прозвучало очень сухо. Как щелчок захлопнувшихся створок раковины.

— Они с тобой живут?

— Как вы могли заметить, у меня здесь даже кошки нет.

— А где-нибудь еще? — не отставал Громов, пряча глаза за дымовой завесой. — Не здесь.

— Зачем мне кошка? — съязвил Игорь. — Мне и без нее хорошо.

— А без жены? Без дочурки?

— Послушайте, вас это не касается, ясно?! Это мое личное дело!

— Разумеется, — примирительно сказал Громов. — Я просто подумал, что если твоя семья проживает где-нибудь неподалеку, то мы могли бы заключить с тобой взаимовыгодное соглашение.

— Какое еще соглашение? — насторожился Игорь. Тему о своем семейном положении он воспринимал чересчур болезненно. Видать, парень и впрямь наворотил каких-то дел, в которые не желал впутывать близких.

— Ты сдаешь мне свою хибару, — заговорил Громов, прикуривая третью сигарету от второй. — До утра. А я предоставляю в твое распоряжение отличный джип. На нем за ночь можно в Питер и обратно смотаться при желании. Как тебе такой вариант? Устраивает?

— В Питере я вроде ничего не забыл, — уклончиво ответил Игорь. — А на что вам моя избушка понадобилась? Явку тут собираетесь наладить?

— Снаружи, — Громов ткнул тлеющим окурком в сторону двери, — ждет не дождется возможности дать показания один нехороший человек. Мокрый, грязный, связанный по рукам и ногам. В таком виде его писать чистосердечные показания на пенек не усадишь. Да и темно. А здесь, — четвертушка сигареты описала круг внутри комнаты, — у нас будут все условия для доверительной беседы. Соблюдение чистоты и порядка гарантирую.

Игорь помолчал, хмуря брови. Молодой, с красивым умным лицом, он выглядел в убогом интерьере лесной сторожки так же странно, как включенный в углу компьютер.

— В принципе, предложение заманчивое, — произнес он, разглядывая с преувеличенным вниманием обшарпанную клеенку на столе. — Только почему бы вам не обтяпать свои делишки в своем распрекрасном джипе?

— Делишки?

— Пусть дела.

— Машина понадобится мне только утром, — холодно пояснил Громов. — А ночь я предпочел бы провести здесь. На то есть причины.

— Государственная тайна. — Игорь зевнул. — А тот нехороший человек, который связан по рукам и ногам, он, конечно же, враг народа?

— Представь себе, да. И это не просто ярлык. У народа действительно есть враги. Их значительно больше, чем принято думать. — Громов усмехнулся одной половиной лица. — Поверь мне. Я знаю.

— Звучит красиво. — Новый зевок, еще более протяжный, чем первый. — Патетично, я бы сказал.

— Тут нет никакой патетики. Все предельно просто. Всякий, кто представляет собой угрозу нормальным людям, — враг человечества. Некоторых из них, — Громов сузил глаза, — я считаю своими личными врагами.