— Есть попадание, — счастливым голосом выдыхает Черкасов.

— Какова дистанция? — невозмутимо спрашивает его Алеша.

— Сорок семь кабельтовых.

— Передать на «Полтаву»!

— Есть!

Пристрелявшиеся артиллеристы «Фудзи» продолжали громить флагман Иессена и не сразу обратили внимания на новую опасность. Между тем «Ослябя» и «Полтава», описав коордонат, обогнули еще остававшуюся неуправляемой «Победу» и обрушили на японский броненосец всю ярость своего сосредоточенного огня. Казалось, что море кипело вокруг него, то и дело, вздымаясь огромными всплесками и обдавая потоками воды надстройки и палубу. Снарядов попавших в корабль пока было относительно не много, но они наносили довольно существенные повреждения. Первое же попадание пришлось в сравнительно тонкую броню каземата шестидюймового орудия. Оснащенный тугим взрывателем русских снаряд легко разворотил броневую плиту, поразив образовавшимися осколками большую часть прислуги, затем также легко пронизал одну за другой все переборки и, достигнув основания трубы, наконец, взорвался. Второй ударил рядом, но с меньшим успехом. Пробив верхний пояс, он угодил в угольную яму и остался, там завязнув в его содержимом. Третий бессильно разорвался на толстой броне главного пояса, но четвертый, ударив в барбет главного калибра, не пробил его и, отлетев рикошетом в стоящую на спонсоне шестидюймовку, снес ее за борт, по счастливой случайности не задев никого из прислуги, кроме наводчика. Помимо крупнокалиберных снарядов «Фудзи» получил с «Осляби» еще три шести — и два трехдюймовых, не нанесших впрочем, особого вреда. «Полтава» так же не осталась в стороне, добившись двух попаданий своими двенадцатидюймовками. Одно из них пришлось в небронированную часть борта и повреждения от него ограничились сквозным тоннелем от носовой оконечности до броневого траверза, ударившись о который снаряд раскололся не взорвавшись. Зато другой ухитрился поднырнуть под главный броневой пояс достигнуть нижней его кромки и взорваться там, повредив двойное дно. В расположенную там угольную яму немедленно начала поступать вода, незамеченная до поры японскими моряками.

Тем временем, вернувшая себе управление «Победа» встала в кильватер своему флагману. Иессен заметив, что броненосцы Успенкого и великого князя пристрелялись, не стал сбивать им наводку и приказал перенести огонь на вышедший, наконец, из прохода «Чин-Иен». Стрельба «Пересвета» по-прежнему не отличалась эффективностью, а вот артиллеристы «Победы» неожиданно отличились. Один из их выпущенных ими снарядов угодил прямо в малую башню с шестидюймовым орудием на носу корабля и, хотя его взрыватель не сработал, артиллерийская установка была уничтожена вместе со всем расчетом. Второй срезал фок-мачту старого корабля и разорвался на броне одной из башен, тут же заклинив ее. Поврежденная мачта немедленно рухнула на вторую башню, чем до крайности ограничила ей углы поворота. Сделавший едва ли более пары выстрелов старый китайский броненосец оказался, таким образом, совершенно безоружным. Заметив это, русский адмирал подвел свои корабли как можно ближе и принялся расстреливать противника в упор.

«Палладе» продолжавшей преследовать «Чиоду» снова не повезло. Как оказалось, японцы расположили на островке Кас-ян-тао две двухорудийные батареи стодвадцатимиллиметровых пушек, одна из которых прикрывала пролив Гайдамак. И как только японский крейсер, дымя пожаром, вошел в проход, она открыла огонь по русскому кораблю. Развив максимальную скорострельность, японцы буквально засыпали «Палладу» снарядами, добившись сразу нескольких попаданий, но за все надо платить. В свое время Наполеон говорил, что одна пушка на берегу стоит пары на корабле и, наверное, был в этом прав. Неизвестно что по этому поводу думал русский адмирал Ушаков, но однажды он, не колеблясь, повел свои парусные линкоры под огонь французских бастионов на Корфу и победил. Теперь морякам на «Палладе» предстояло доказать что они достойные потомки своих великих предков. Шестидюймовки крейсера тут же развернулись в сторону острова и дали один за другим несколько залпов. Когда японцы ставили свои береговые батареи, они не стали возводить мощных укреплений, так как рассчитывали что их противником будут, максимум, русские миноносцы. Теперь же им пришлось вести артиллерийскую дуэль с крейсером первого ранга, и через несколько минут все было кончено. Даже не слишком хорошо взрывавшиеся русские снаряды вызывали при попадании целый шквал каменных осколков буквально засыпавших японских комендоров.

Когда «Мацусиме» и «Хасидате» удалось уйти в проход на минном поле, Эссен не стал ломиться следом за ними, а перенес огонь на «Фудзи» избиваемый русскими броненосцами. Главный калибр японца был занят «Ослябей» и «Полтавой», а шестидюймовок хорошо бронированный «Баян» мог не опасаться. Николай Оттович и прежде отличался лихостью и бесшабашностью, достаточно вспомнить, как он бросился на маленьком «Новике» на всю японскую эскадру 27 января. Теперь же имея броненосный крейсер, он сблизился сначала на двадцать, а затем и на пятнадцать кабельтовых и принялся вколачивать в японский броненосец снаряд за снарядом. Русские комендоры впервые за всю войну получили возможность вести огонь на той дистанции, на которую их тренировали. И хотя восьми и шестидюймовые снаряды не могли нанести решающих повреждений японскому кораблю, они дырявили трубы, разбивали надстройки и скоро выбили всю артиллерию с обращенного к ним борта. На «Фудзи» скоро по достоинству оценили вред, наносимый нахальным русским крейсером и в очередной раз, зарядив свои кормовые двенадцатидюймовки начали разворачивать их в сторону «Баяна». На таком расстоянии его броня могла и не выдержать тяжелого японского фугаса, а на промах после великолепной стрельбы показанной японцами в завязке боя нечего было и надеяться. Но капризная девка Фортуна в очередной раз сменила свои симпатии. Едва артиллеристы броненосца навели свои огромные пушки, восьмидюймовый снаряд с «Баяна» угодил точно в дульный срез японского орудия. Гигантский ствол мгновенно искривился, будто по нему ударили исполинской кувалдой. К тому же один из осколков русского снаряда попал внутрь и, пролетев по его каналу, достиг японского фугаса, заставив тот детонировать. Тридцать семь килограмм чувствительного японского мелинита и почти сотня пороха в заряде исправно разорвались. Только что закрытый затвор вырвало чудовищным давлением образовавшихся газов, и тот, вылетев из своего крепления, выломал заднюю стенку барбета, размозжив по пути всех встречных японских комендоров. Тем, кому не повезло погибнуть сразу, умерли в страшных муках несколькими минутами позже, надышавшись газами, образовавшимися при взрыве шимозы. Будь орудия броненосца повернуты в диаметральной плоскости, огонь мог бы проникнуть и в артиллерийские погреба, но устаревшая конструкция на этот раз пошла кораблю на пользу. Тем не менее, могучий «Фудзи» мгновенно лишился половины своей артиллерии главного калибра, а русские продолжали наседать.

— Вы только посмотрите, что вытворяет Эссен! — с веселой злостью в голосе воскликнул Алеша, наблюдая как нахально лезет на вражеский броненосец «Баян».

— Боюсь, Николаю Оттовичу может не поздоровиться, — отозвался продолжавший священнодействовать у приборов Черкасов, — особенно если японцы обратят на него более пристальное внимание.