она явилась так рано, иначе у сестер Драммонд могли возникнуть подозрения.

В доме было тихо и очень холодно, потому что камин еще не разжигали. Белла, не снимая плаща, вошла в скрипторий. Она положила лист бумаги на стол и проверила ручку. Затем открыла чернильницу и обнаружила, что та высохла.

Неужели письма и вовсе перестали переписывать, когда появился станок? Белла нашла немного чернил, добавила их в чернильницу и начала писать.

Заполнять всю страницу целиком не было необходимости, поэтому она часто делала паузы, обдумывая другие вещи. Сколько времени может пройти прежде, чем она будет полностью уверена, что женщины здесь остаются в безопасности? Куда ей следует уехать? Как жить дальше?

Мартовский заяц. Это правда, и нужно быть очень осторожной, чтобы не попасть в передрягу. Четыре года заточения в Карскорте подавили в ней мартовского зайца. Белла думала, что уехала оттуда изменившейся, здравомыслящей женщиной.

Однако, вспомнив о своих недавних приключениях, она поняла, что обезумевший от весны заяц все еще жив и здоров. Белла знала, что это означало – ей следует найти занятие. Не ради денег, конечно – вакансии, открытые для женщин, были утомительными, – а для того, чтобы чем-то занять свободное время и мысли. Она не могла себе представить, чем именно стоит заняться. Возможно, следует забыть о своем происхождении и начать управлять гостиницей, как это сделала тетя Торна (о степени их родства оставалось только догадываться).

Белла постаралась вернуться от воспоминаний к делам, но, посмотрев на лист бумаги, увидела, что написала: «Торн». Буквы еле просматривались после «о», потому что чернила закончились, но она все равно смогла разглядеть написанное слово.

– О, Беллона! Что вы здесь делаете в такую рань? Даже камин еще не успели разжечь.

Это была Клара Ормонд, закутанная в теплую шаль.

– Я сейчас схожу за горячими углями, – сказала она и поспешила выйти.

Клара вернулась с ведром из кухни и положила тлеющие угли на розжиг. Вскоре пламя уже лизало угли, приготовленные с вечера.

Дрова горят намного приятнее, подумала Белла, но их было недостаточно, чтобы отапливать городские дома. Поэтому она должна быть благодарна углю, даже несмотря на то, что из-за него воздух становится таким грязным.

Всегда ли практичность требует компромисса и немного грязи?

– Вот так намного лучше, – сказала Клара. – Мне нравится быть полезной. – Она улыбалась, но в глазах ее, как всегда, была тревога. – Что ты писала?

Белла нацарапала разоблачающее послание.

– Во время своего путешествия я услышала кое-что… Эта информация могла бы подойти для посланий.

– О, мы больше этим не занимаемся. Леди Фаулер интересуют только информационные листовки, и Хелен Драммонд делает их для нее. Я действительно волнуюсь, – сказала Клара. – Теперь, когда мы ей больше не нужны, она позволит нам жить здесь и дальше?

Белле стало глубоко жаль старую женщину.

– Не сомневаюсь, что в ближайшее время произойдут кое-какие изменения.

– Да, я полагаю, ты права.

Они обе имели в виду смерть леди Фаулер.

– Если бы тебе пришлось уехать отсюда, – спросила Белла, – куда бы ты отправилась?

– В работный дом. – Лицо Клары сморщилось.

Белла подошла, чтобы обнять ее.

– О, конечно, нет. У тебя же есть семья.

– Нет никого. – Клара покачала головой. – Мой брат, дорогой Элджернон, был клерком у торговца, но он утонул во время путешествия во Францию. А сестра, милая Сара, работает гувернанткой и живет на содержание одного из своих подопечных. Слишком жалкое содержание. Мне ни в коем случае не будут там рады. Сара всегда обижалась на меня за то, что я вышла замуж, и еще больше за то, что была счастлива. О, это ужасно – быть одинокой старой женщиной.

Белла крепче прижала Клару к себе и сказала единственное, что могла:

– Ты не поедешь в работный дом, Клара. Если понадобится, ты будешь жить со мной.

Заплаканные глаза Клары округлились.

– Это правда? – Слезы потекли по ее морщинистым щекам. – О Беллона! Ты лучшая из женщин. Ты святая!

– Нет, нет, и, пожалуйста, не говори об этом никому. У меня не хватит места для всех.

– Понимаю, – прошептала Клара. – Я сохраню наш секрет.

Но Клара не умела хранить секреты, и в любом случае, если она будет слишком веселой, остальные примутся засыпать ее вопросами. Белла не располагала ни местом для всех этих женщин, ни деньгами на их содержание. И она хотела снова стать Беллой Барстоу.

Что, черт возьми, ей со всем этим делать?

В довершение всего, когда Белла снова спустилась в комнату со станком и обнаружила, что она открыта, то не нашла там отпечатанных листовок. В комнате царила тишина, наборщик еще не прибыл, но листовки, сулящие опасность, исчезли.

Белла посмотрела на станок, пытаясь найти какую-нибудь маленькую деталь, которую могла бы снять или сломать. Но конструкция казалась очень прочной. Она взялась за топор, потому что не видела другого выхода.

Глава 27

Белла обещала присутствовать на свадьбах Китти и Энни, и поэтому не могла пока покинуть Лондон. Она продолжала каждый день посещать дом леди Фаулер и пыталась найти хоть какое-нибудь решение проблем. Однажды ей удалось проникнуть в комнату леди Фаулер, но бедная женщина к тому моменту уже совсем лишилась рассудка. После этого Белла довольствовалась тем, что расспрашивала Агнес Гувер о новостях в те редкие моменты, когда верная служанка покидала свою хозяйку.

Клара пыталась как могла сохранять тайну, но в итоге все же проговорилась, и Беллу начали просить о помощи и другие женщины. Белле пришлось согласиться, но она обрисовала мрачную картину будущего, объясняя им, что ее средств хватит лишь на самую простую еду и отопление для дома. Постепенно другие члены общества начали следовать примеру Элизабет Шаттон, решив, что зависимость от их семей, возможно, лучше, чем этот дом смерти и надвигающаяся опасность.

В конце концов из всего общества осталось только восемь человек: сестры Драммонд и их приближенные: Бетси Аберкромби и Эллен Спенсер, – а также Белла и те, кто могли бы причислить себя к ее последователям: Мэри Ившем, Клара Ормонд и, как ни странно, Гортензия Спротт. Белла всегда думала, что Гортензия ее недолюбливает, но теперь поняла, что эта женщина просто производит впечатление, что недолюбливает всех вокруг.

Станок продолжал печатать листовки, но у наборщика теперь появился помощник – неприятный молодой ирландец, которого Белла сначала приняла за охранника. Судя по ухмылке Оливии Драммонд, он был поставлен специально для того, чтобы помешать Белле сделать что-либо, что могло бы помешать их работе.

Но что это была за работа?

Листы набирались на машинке, печатались,