Я усмехнулась.

Поверхность реки, по которой продолжали барабанить капли дождя, вспухающие пенными шариками, уже нависла над самой моей головой. Ветер сделал ещё один шаг, и моя голова оказалась над поверхностью. По макушке немедленно застучали крупные капли.

Тёмное небо, да это не просто дождь, это ливень!

Я чуть не повернула жеребца обратно. В реке-то было тепло и сухо, а тут — холодно и мокро! Но нам некогда отсиживаться, пережидая дождь — тем более, что неизвестно, когда он закончится. Даже если он не закончится никогда, я не удивлюсь. Река из не-воды убедила меня, что законы природы здесь несколько иные.

Холодная капля затекла мне за шиворот, и я торопливо подняла капюшон. Ветер выбрался на берег.

Я с опаской обратилась к внутреннему зрению и облегчённо вздохнула. Светлая У-Наринна сияла, как сигнальный костёр на излучине Юбена в ненастный день. Я снова знала, куда нам двигаться. И — хвала Близнецам! — наш путь лежал прочь от реки. Она оставалась за спиной. Я обернулась и бросила последний взгляд на речную поверхность, вскипающую под дождём фонтанчиками брызг.

Вулх, выбравшись на берег, недовольно фыркнул и обогнал жеребца. Длинными прыжками анхайр устремился вперёд, к видневшемуся невдалеке лесу. Мне вдруг стало легко на душе. Легко и весело.

— Хэй, Ветер, наддай! — воскликнула я.

Ветер звонко заржал и перешёл в галоп.

Мы стремительно ворвались под сень лесной опушки, и я придержала жеребца. Ветер двинулся дальше шагом, тщательно выбирая дорогу. Здесь было сумрачно и сыро. Вся лесная живность попряталась от дождя, который уныло барабанил по листьям дубов и платанов, шуршал в пихтовых и терховых иглах. Только толстые лиловые жабы повыползали из-под кустов и неподвижно сидели в грязи, время от времени издавая горловое рокочущее «Куо-о».

Плотная пелена туч скрывала Четтан, и всё вокруг было буро-серым, грязным и линялым. Мир утратил яркие краски. Я поёжилась. В моих родных краях редко случалась непогода, и на меня всегда нагоняли тоску рассказы о севере, где Солнечные Близнецы нередко по многу дней не показываются из-за туч. Поистине, только варвары способны жить без солнц!

Дождь не унимался. Мы медленно продвигались вперёд, а лес вокруг становился всё гуще. Ветру всё время приходилось объезжать старые валежины, а мне — пригибаться к мокрой шее коня, чтобы какая-нибудь ветка не попала мне в лицо. Наконец я спрыгнула на раскисшую землю и повела вороного в поводу. Вулх, вопреки обыкновению, никуда не отлучался. Он бежал рядом со мной неторопливой трусцой, опустив морду к самой земле.

Время шло к полудню, но светлее не становилось. Наоборот — здесь, в чаще леса, сумрак был плотным, как хорошо слежавшийся войлок. Если бы не путеводный огонь У-Наринны перед моим внутренним взором, я бы давно побоялась заблудиться и повернула назад. Уж очень густыми и непролазными были сплетения ветвей. Вскоре после того, как я спешилась, мы забрались в такую чащобу, что я всё равно стала подумывать о том, чтобы повернуть. Что толку с того, что я знаю нужное направление, если туда невозможно пробиться? Наверное, лучше поискать дороги в обход леса. Как выражался Унди, обойти стороной можно всё, кроме кабака.

Мы кружили и петляли, огибая очередной бурелом. Я остановилась, чтобы убрать со лба мокрую прядь волос. Пот струился по моему лицу вместе с дождём. И тут я вдруг сообразила, что кое-кто в нашей компании ведёт себя ещё менее обычно, чем вулх.

С тех пор, как мы вошли в лес, Корняга не проронил не слова. Тьма! Что с ним стряслось-то? Настырный пенёк, которому нельзя заткнуть дупло иначе как страшными угрозами, да и то ненадолго, молчит уже несколько часов. А я была так занята дорогой, что даже не обратила внимания. Да жив ли он там вообще?

— Эй, Корняга! — окликнула я его. — Ты как — держишься?

— Держусь, — едва слышно проскрипел пенёк, завозился у меня за спиной и пребольно ткнул меня сучком под ребро — видимо, в знак доказательства, что он жив.

— Полегче, — буркнула я. — Тут и без тебя только и знаешь, что от веток да сучков уворачиваться. Что-то мне этот лес нравится всё меньше и меньше.

— Мне тоже, — скрипучим шёпотом сообщил Корняга. — Давай вернёмся, а?

— Тебя только послушайся, — проворчала я. — То «давай выйдем из реки», то «давай вернёмся в реку». Времени у нас нет туда-сюда лазить! Через два дня нужно быть в У-Наринне.

Я решительно двинулась вперёд. И — как будто моя решительность что-то переломила в окружающем мире — продравшись сквозь очередные кусты, мы оказались на широкой тропе. Более того, она вела в нужном нам направлении.

— Вот видишь! — бросила я через плечо, как будто Корняга мне возражал. Пенёк не ответил.

Похоже, тропа была звериной. Во всяком случае, на высоте человеческого роста то и дело встречались ветки, которые мне приходилось отводить в стороны. Зато она была достаточно широкой и хорошо утоптанной. Одинец, выбравшись на тропинку, воспрянул духом и умчался вперёд. Я бодро шагала по мокрой земле, ведя за собой Ветра. Кажется, удача наконец улыбнулась нам. Даже дождь поутих. Глядишь, во второй половине дня и Четтан выглянет.

— Давай вернёмся? — жалобно скрипнул Корняга из-за плеча.

— Что-о?!

Я оторопела. Поворачивать из-за того, что упёрлись в непроходимые заросли — это понятно. Но возвращаться с удобной тропы?!

— Это плохая тропа, — проскрипел корневик. — Не надо по ней ходить.

Я не сочла нужным ответить. Дождь вскоре совсем перестал, только с мокрых веток ещё срывались крупные капли. Высоко над нашими головами звонко запела сойка. Несколько часов мы двигались по тропе, которая иногда петляла, но неизменно возвращалась к нужному направлению. Корняга висел у меня за плечом, как вязанка дров, и признаков жизни не подавал. Я пару раз пыталась заговорить с ним, но упрямый пенёк словно воды в дупло набрал. Ладно, не хочет говорить — пусть молчит.

Наконец тропинка вывела нас на большую круглую поляну. Я прикинула, не остановиться ли нам здесь на привал. Но всё вокруг было ещё мокрым после дождя и сулило не слишком-то удобный отдых. Что ли, с анхайром на этот счёт посоветоваться?

— Хэй, Одинец! — позвала я. — Ты где?

Тропа продолжалась и дальше, уводя с поляны в глубь леса. Именно оттуда и появился вулх. Корняга тоненько пискнул.

Вулх пятился, приседая на задние лапы и грозно рыча. А из глубины на него угрожающе напирало что-то огромное, тяжёлое, со множеством растопыренных лап.

Сначала я подумала, что это медведь. Потом мне показалось, что это гроза южных лесов — гигантская закунда. В следующее мгновение я ужаснулась, вообразив, что это сам Дух леса решил изгнать нас и принял для этой цели облик чудовищного дерева. А ещё мгновением позже я сообразила, что на вулха наседает пень.

Корявый пень, грузно шагающий на расставленных корнях. Точно такой же, как Корняга — только раз в двадцать больше размерами. И, в отличие от Корняги, этот пень внушал к себе уважение. Как-то даже хотелось побыстрее исчезнуть с его пути, а то ведь придавит ненароком, и вякнуть не успеешь. Ни меч, ни даже топор в схватке с такой громадиной один на один — не оружие.