– Сейчас девять утра, а я уже понимаю, каково лососю под вечер.

Ее радостный настрой сменился напряженностью.

– Это имеет какое-то отношение к деньгам Фреда? – тревожно спросила она.

– Да, как ни прискорбно сообщать.

– Не подслащай пилюлю, – потребовала она. – Сколько мы потеряли?

– Проблема не в рынке, Бетти. «Келемен Груп» была фикцией. Чарли прокручивал схему Понци. Он обманул тебя. Он обманул всех своих инвесторов.

– Только не Чарли! – охнула она.

– Деньги Фреда пропали.

Мучительно долгий момент, чреватую паузу в чистилище, мы хранили молчание. Наконец Бетти спросила:

– Сэм сможет вернуть мне деньги?

– Сомневаюсь. Она не знает, где Чарли держал их деньги. Он обдурил Сэм. Обдурил и ее родителей. Они инвестировали в «Келемен Груп» большущие бабки.

– Но Сэм и Чарли вели такую шикарную жизнь. Приемы, обеды, драгоценности, – возразила Бетти.

– Все это куплено на деньги инвесторов. Наличных у нее нет. Прямо после похорон я подкинул Сэм денег, чтобы продержать ее на плаву.

Секунду-другую Бетти подыскивала слова.

– Сэм замарана, – прошипела она. – Все мои деньги! – воскликнула она. – Деньги Фреда. – И тут она взорвалась. – Они оплатили мои услуги декоратора деньгами Фреда! Деньгами Фреда!

– В каком смысле она замарана? – спросил я, заранее зная ответ. Сезон охоты на Сэм Келемен открылся.

– Она знала, Гроув! Чарли никогда и ничего не мог скрыть от Сэм. Наверное, она помогала.

– Если Сэм знала, – возразил я, – она заслуживает «Оскара».

– Не будь так наивен, Гроув. Я эксперт по дисфункциональным бракам. Мужья и жены пытаются скрывать. Но дерьмо в раковине непременно всплывает.

– Не в этот раз, – не согласился я. Но в глубине души начал громоздить сомнения.

– Я на это не поведусь! – взвизгнула она, выплеснув свой гнев децибелами. Я отдернул трубку от уха, защищая слух от новых выплесков. Но Бетти тут же обмякла и извиняющимся тоном проговорила: – Гроув, я просто думаю о Фреде.

– Я понимаю.

– Как, по-твоему, я смогу вернуть свои деньги?

– Не знаю.

– Что мне делать? – спросила Бетти.

Альтернативы не было. И я посоветовал ей совершить немыслимое.

– Найми адвоката.

– Скажи мне что-нибудь такое, чего я не знаю, – парировала она. – Сэм Келемен замарана.

От этих слов я скривился, чувствуя себя так, будто предаю Сэм.

– Может, тут замешан кто-нибудь другой. – Моя последняя отчаянная попытка уберечь Сэм от растущего негодования Бетти.

– Кто? – напрямую спросила она.

– Пока не могу сказать. На этой неделе узнаю больше.

– Гроув, просто помоги мне вернуть деньги Фреда.

Мы попрощались. Ни у меня, ни у нее не хватило ни пороху, ни намерения продолжать. Бетти подсчитывала свои потери. Мне нужно было позвонить Романову и настоять на том, чтобы передать красную папку из рук в руки. Ему это может не понравиться. Но на встречу он явится, будь спок. Тут и к гадалке не ходи.

* * *

Но одна реплика все тревожила меня. «Она замарана, Гроув».

Бетти наверняка заблуждается. Сэм не помогала Чарли со схемой Понци. Она понятия не имела, где он держит деньги. Но выбросить слова Бетти из головы я все равно не мог.

«Она замарана, Гроув».

Перелистывая красную папку, я надеялся найти подсказку, ответ, хоть что-нибудь в помощь Сэм, что угодно, доказывающее, что Бетти не права. Во время последнего звонка Сэм отнеслась ко мне, как к прокаженному. Ну так что ж? Чтобы поколебать мою преданность, одного скверного разговора мало. Эвелин так дорожила дружбой с Сэм.

Ничегошеньки.

Я не нашел ничего, кроме собственной пометки на обратной стороне обложки красной папки. В тот день в кабинете Чарли я углядел в его календаре «Аутлук» фамилию «Пинкни». В Чарльстоне от Пинкни яблоку негде упасть. Согласно моей пометке, у Чарли на завтра была назначена встреча с врачом.

Следующее мое решение изумляет меня по сей день. Почему я так поступил, мне не понять вовеки. Соображай я получше, я ни за что не позвонил бы сестре Пинкни. Звонок этот олицетворял высшую степень назойливости. Покойник Чарли или нет, а его медицинские проблемы – его собачье дело. Не мое. Однако порой один звонок может перевернуть мир с ног на голову. Или наоборот. По выражению Чарли, я «угодник». Отменить встречу с врачом казалось мне просто любезностью.

После второго гудка работница регистратуры ответила:

– Манхэттенская клиника планирования семьи.

Спустя тридцать секунд набившей оскомину мелодии в трубке я услыхал греющие душу протяжные слоги:

– Сестра Пинкни слушает. Чем я могу вам помочь?

– Этот акцент я узнаю где бы то ни было. Вы из Чарльстона. – Продолжать, пока мы не разыграем весь сценарий «а вы знакомы с…», было невозможно. Оказалось, что я знаком с обоими Буббами Кондонами, ребятишками из Высшей школы имени епископа Ингланда{108}, с которыми не виделся много лет.

Наконец Рита – так звали сестру Пинкни по имени – спросила:

– Итак, Гроув, почему вы позвонили?

– Ну, может, это глупо…

– Репродуктивные проблемы – естественное явление, – ласково произнесла она. – Вы хотите записаться на прием?

Да откуда мне знать? Я не спал с женщиной уже 18 месяцев.

– Вообще-то я хочу как раз отменить.

– В самом деле?

– Чарли Келемен был моим другом, и…

– Случившееся – просто кошмар, – перебила она.

– Так я и думал, что вам может быть уже известно. Но хотел подстраховаться, вот и позвонил.

– Как мило! Никто не звонил, но мы все видели телерепортажи.

– Значит, вы еще не слыхали хорошую новость?

– Какую еще хорошую новость?

Странно.

– Что бы вы ни сделали для Сэм, это сработало.

Я помнил слова Сэм в «Живце», как будто это было только вчера. «И трах-бах – привет, Сэм! Лекарства от бесплодия вдруг шандарахнули».