князья, и бояре, и воеводы, и слуги боярские! Судил вам Господь Бог такою смертью умереть. Положили вы головы свои за святые церкви и за православное христианство“. И немного погодя подъехал к месту, на котором лежали убитые вместе князья белозерские: настолько твердо бились, что один за другого погибли. Тут же поблизости лежал убитый Михаил Васильевич; став же над ними, любезными воеводами, князь великий начал плакать и говорить: „Братья мои князья, сыны русские, если имеете смелость пред Богом, помолитесь за нас, чтобы вместе с вами нам у Господа Бога быть, — ибо знаю, что послушает вас Бог!“ И дальше поехал, и нашел своего наперсника Михаила Андреевича Бренка, а около него лежит стойкий страж Семен Мелик, поблизости от них Тимофей Волуевич убитый. Став же над ними, князь великий прослезился и сказал: „Брат мой возлюбленный, из-за сходства со мною убит ты. Какой же раб так может господину служить, как этот, ради меня сам на смерть добровольно грядущий! Воистину древнему Авису подобен, который был в войске Дария Персидского и так же, как ты, поступил“. Так как лежал тут и Мелик, сказал князь над ним: „Стойкий мой страж, крепко охраняем был я твоею стражею“. Приехал и на другое место, увидел Пересвета-монаха, а перед ним лежит поганый печенег, злой татарин, будто гора, и тут же вблизи лежит знаменитый богатырь Григорий Капустин. Повернулся князь великий к своим и сказал: „Видите, братья, зачинателя своего, ибо этот Александр Пересвет, пособник наш, благословенный игуменом Сергием, и победил великого, сильного, злого татарина, от которого испили бы многие люди смертную чашу“. И отъехав на новое место, повелел он трубить в сборные трубы, созывать людей. Храбрые же витязи, достаточно испытав оружие свое над погаными татарами, со всех сторон бредут на трубный звук. Шли весело, ликуя, песни пели: те пели богородичные, другие — мученические, иные же — псалмы, — все христианские песни. Каждый воин идет, радуясь, на звук трубы. Когда же собрались все люди, князь великий стал посреди них, плача и радуясь: об убитых плачет, а о здравых радуется. Говорил же: „Братья мои, князья русские, и бояре поместные, и служилые люди всей земли! Подобает вам так служить, а мне — по достоинству восхвалить вас. Если же сбережет меня Господь и буду на своем престоле, на великом княжении в граде Москве, тогда по достоинству одарю вас. Теперь же вот что сделаем: каждый ближнего своего похороним, чтобы не попали зверям на съедение тела христианские“. Стоял князь великий за Доном на поле боя восемь дней, пока не отделили христиан от нечестивых. Тела христиан в землю погребли, нечестивых тела брошены были зверям и птицам на растерзание. И сказал князь великий Дмитрий Иванович: „Сосчитайте, братья, скольких воевод нет, скольких служилых людей“. Говорит боярин московский, именем Михаил Александрович, а был он в полку у Микулы у Васильевича, счетчик был гораздый: „Нет у нас, государь, сорока бояр московских, да двенадцати князей белозерских, да тринадцати бояр-посадников новгородских, да пятидесяти бояр Новгорода Нижнего, да сорока бояр серпуховских, да двадцати бояр переяславских, да двадцати пяти бояр костромских, да тридцати пяти бояр владимирских, да пятидесяти бояр суздальских, да сорока бояр муромских, да тридцати трех бояр ростовских, да двадцати бояр дмитровских, да семидесяти бояр можайских, да шестидесяти бояр звенигородских, да пятнадцати бояр угличских, да двадцати бояр галичских, а младшим дружинникам и счета нет; но только знаем: погибло у нас дружины всей двести пятьдесят тысяч и три тысячи, а осталось у нас дружины пятьдесят тысяч“. И сказал князь великий: „Слава тебе, высший Творец, Царь Небесный, милостивый Спас, что помиловал нас, грешных, не отдал в руки врагов наших, поганых сыроядцев. А вам, братья, князья, и бояре, и воеводы, и младшая дружина, русские сыны, суждено место между Доном и Непрядвой, на поле Куликове, на речке Непрядве. Положили вы головы свои за землю Русскую, за веру христианскую. Простите меня, братья, и благословите в сей жизни и в будущей!“ И плакал долгое время, и сказал князьям и воеводам своим: „Поедем, братья, в свою землю Залесскую, к славному граду Москве, вернемся в свои вотчины и дедины: чести мы себе добыли и славного имени!“».
Конечно, приходится вновь напомнить: это литературный памятник, то есть та разновидность исторического источника, в которой точность фактов, включая точность всякого рода приведенной цифири, — не на высоте. Яркие образы, пафос, христианская мораль гораздо важнее для автора, нежели низкие приметы жизни земной. Так что пользоваться данными приведенного выше перечисления можно с оговоркой: их точность под вопросом. Даже с точки зрения обыденного здравого смысла они выглядят сомнительно: слишком уж много круглых цифр… Да и подсчет урона в «младших дружинниках» выводит на цифру, принадлежащую полю чистого фэнтези: 253 тысячи воинов. Потери подобного уровня в мировой истории войн появляются не ранее фронтовых операций Первой мировой войны и станут обыденностью лишь в годы Второй мировой.
Но, допустим, хотя бы счет «бояр» принимается на веру и признается отчасти соответствующим реальным потерям русского воинства. Суммируем: 543 боярина. Разумеется, если соотносить с эпохой Московского царства, то опять получится фэнтези. До периода первых Романовых в боярах одновременно ходило человек десять — чуть меньше, чуть больше, но никаких 40 бояр столица России не знала. Соответственно, 60 бояр из Звенигорода и 70 бояр из Можайска — это столь же фантастично, как если бы у современной России кто-либо обнаружил боевой флот из 70 звездолетов. Но если видеть в боярах XIV века младший командный состав, то есть военачальников уровня десятника или нечто в этом роде (сержантов, прапорщиков, лейтенантов, переводя в современную терминологию), то цифирь выглядит уже несколько более правдоподобно. Мог ли выставить Можайск 700 ратников? Если считать одну лишь дружину удельно-княжескую, то вряд ли (700 дружинников — это целая армия среднеевропейского небольшого государства), а вот вместе с «охотниками»-добровольцами, возможно, и был способен.
Но главное тут, конечно, вовсе не число погибших, даже с приведенным выше допущением все равно сомнительное. Главное тут другое, а именно перечисление городов, которые дали своих ратных людей в общерусское воинство Дмитрия Ивановича. Притом потери даны только для городов великого княжения Владимирского и Московского, а также отряда новгородских союзников, пребывающих на тот момент под рукой великого князя. Нет потерь по отрядам литовско-русских князей Ольгердовичей, Смоленского (вяземского) князя, в счет также не вошли дружины Стародуба, Ростова, Ярославля, Мологи, Тарусы, Кашина (Тверской удел), Брянска, новосильских и оболенских князей.
Исследователь А. А. Горский, опираясь на этот источник, а также на другие литературные и, в меньшей степени, на летопись, реконструировал список городов и
