плену материальной оболочки, испытав ни с чем не сравнимую ярость, охватившую сознание. Больше не будет свободы и тех возможностей, что имелись ранее! Он навсегда заточен в убогом куске материи. И каждая частичка этого физического тела словно губка впитывала негативную энергию, что в тот момент источала сущность эдаити.

Кин замер, прислушиваясь к себе. Тело, с одной стороны – подвластное и покорное, с другой – все же обладающее индивидуальными особенностями. Какой-то своей сокровенной памятью. Оно до сих пор хранило в себе отпечаток лютой ненависти, владевшей плененным эдаити, которая незримой тенью расползлась, затаившись в его нутре, запечатлелась в органах, на которые делали ставку ученые, вводя все новые и новые дозы гормонов.

Кин вздрогнул, прозрев, – вовсе не Троя не хочет ребенка!

Это он сам фактически запрограммировал тело в безумной жажде отторгнуть свое новое материальное воплощение. Когда он свыкся с телом и научился виртуозно направлять его, не задумался, что нужно убрать возникший побочный эффект «первого контакта». Чернота, как ядовитая опухоль, до поры до времени себя не проявляла. А сам эдаити понятия не имел, какие органы в его теле для чего предназначены.

Сейчас все изменилось! Теперь он четко осознавал смысл и суть физического воплощения. Оказалось так легко естественным движением коснуться своей сущностью тех клеточек организма, которым раньше не придавал значения. Забрать из них свою собственную энергию – старую, исходную, насыщенную разрушительной силой. Влить иную – чистую, созидающую.

– Мы не разные. – Кин выдохнул с чувством возникшей легкости, которое приносит решение сложной задачи. И с предвкушением попросил: – Давай попробуем сейчас? У нас все получится…

Эдаити оказался прав, и через девять месяцев у них родился малыш. Серокожий темноволосый крепыш с сиреневыми глазами и маминым задорным носиком…

Но это уже совсем другая история.