– Просто понадобятся «нужные» люди, понадобится немало времени и немало денег.

– Не могу не восторгаться быстротой вашего прозрения, мой фрегат-капитан. Если в самом деле понадобится моя помощь в этом «рейде», обращайтесь.

– А что, возможно, когда-нибудь воспользуюсь этой вашей добротой.

– Но лишь после того, как популярно объясните мне, зачем вам понадобились подступы ко всемирному престолу. Лично вам это… зачем понадобилось? Если бы речь шла о Скорцени, я бы еще поняла… Стоп, так, может, вы и пытаетесь подступиться к этому самому «правителю из будущего» в интересах обер-диверсанта рейха?

– Если бы это нужно было Скорцени, он использовал бы вас напрямую, не прибегая к моей помощи.

– Вы, что, в самом деле считаете, что это так легко: «использовать меня напрямую», – вмиг окрысилась Лукания. – Я что, давала вам повод для такого мнения о себе?

И Боргезе понадобилось трижды просить у нее прощения, прежде чем хозяйка виллы угомонилась и сама примирительно предложила: «Ладно, забудем об этом». И, как оказалось, вовремя. Почти в ту же минуту появилась ее служанка Маргарет, которая сообщила, что у ворот остановился автомобиль Скорцени.

– В присутствии этого диверсионного Квазимодо – никаких разногласий, – тут же определила стиль поведения хозяйка виллы. Но, прежде чем оставить лоджию, все же решила уточнить: – Не сомневаюсь, что, если бы мы не повздорили, следующий ваш вопрос касался бы личности самого «бедного, вечно молящегося монаха Тото».

– О котором вам известно еще меньше, нежели о нынешнем представителе Династии Меровингов, – попытался ослепить ее вежливой улыбкой Боргезе.

– Не заставляйте меня жалеть обо всех тех тайнах, в которые я уже посвятила вас сегодня.

– Насколько помнится, все это время посвящал и просвещал в основном я.

– Как только я терпела вас до сих пор, мой фрегат-капитан? – на ходу обронила Розанда, поспешно оставляя лоджию, дабы лично встретить первого диверсанта рейха.

– Для моих биографов это останется загадкой.

– И все же к личности Тото мы еще вернемся, но уже после вашей «ялтинской встречи большой тройки» или «переговоров на высшем уровне».

– И только при условии, – подался вслед за ней Валерио, – что сумею доходчиво объяснить, зачем он мне понадобился. Разве не так?

– Поверьте, в той смутной фельдмаршальско-масонской истории, в которую вас втягивает бывший обер-диверсант рейха, это немаловажно.

В домашний кабинет княгини они со Скорцени вошли вместе.

– Извините, что заставили вас так долго ждать, господин Тото, – еще с порога произнесла Розанда дежурную в таких случаях фразу. И была немало удивлена, услышав:

– Я никогда никого не жду, – с холодной вежливостью парировал иезуит.

– Тогда почему я по-прежнему вижу вас перед собой? – поинтересовалась Лукания в том же тоне. Обычно она, профессиональная дипломатка, вела себя сдержанно; только не сегодня и не сейчас, когда она еще не остыла после словесной схватки с Боргезе – своим некогда таким любимым мужчиной.

– Вы превратно поняли меня, княгиня. Всего лишь хотел сказать, что мне не свойственен процесс ожидания, ибо все свободное от мирских дел время провожу наедине с собой, в покаянии и в молитвах.

Ничего монашеского ни в одежде, ни в фигуре Тото не наблюдалось: прекрасно пошитый темно-синий костюм с накладными боковыми и нагрудными карманами на пиджаке-френче, короткая стрижка, лишь слегка припорошенная инеем седины, и широкоскулое, предельно европеизированное лицо с непростительным для всякой духовной особы контрастным загаром…

– Вы сказали: «Наедине с собой». А разве в такие минуты – молитв и покаяний – вы проводите не наедине с Господом? – не удержался Боргезе, которого все еще одолевал дух противоречия, зарожденный беседой с хозяйкой виллы.

– Господь обычно предпочитает видеть перед собой другие лица и выслушивать другие молитвы, – смиренным голосом, богочестиво потупив глаза, произнес Тото, прежде чем усесться на один из предложенных стульев.

И только теперь Боргезе обратил внимание на тон, которым «то ли британец, то ли ирландец» не говорил, а благоговейно наставлял. Этот человек почти в совершенстве овладел голосом и тоном монаха-миссионера, кафедрального проповедника или, возможно, циркового гипнотизера… Причем овладел настолько, что Боргезе поневоле восхитился его умением.

Лишь когда они уселись за большой овальный, из кедра сработанный, стол, Боргезе, как и Скорцени, бросилось в глаза, что позади и чуть в сторонке от Тото пристроился на таком же высоком стуле-троне тот самый человек, который еще недавно исполнял роль привратника. Вот только имени его Боргезе припомнить не мог. Зато монашествующий контрразведчик Тото сразу же заметил интерес, проявившийся во взглядах германских офицеров.

– Господин Рене де Шато представляет ту же богоугодную организацию, что и я, – поспешно объяснил он, не оглядываясь на своего компаньона. – Для меня важно, чтобы он присутствовал при нашей встрече, поскольку де Шато выступает не только в роли советника, но и… человека, которому предстоит докладывать…

– Нам достаточно знать, – прервал его Скорцени, – что присутствие этого господина важно для вас.

На худощавом аскетическом лице самого де Шато не дрогнула ни одна жилка. Он сидел, скрестив руки на груди, и невозмутимо смотрел на единственную присутствовавшую здесь женщину, только на нее. По застывшему лику его трудно было понять, что заставляет его концентрировать внимание на княгине – ее зрелая красота и благородство осанки или же он попросту использует практику всех иезуитов – сосредотачивать внимание на таком объекте, который позволяет доводить себя до состояния «сиюминутного небытия», до «выпадения» из окружающей реальности.

На его месте Скорцени, ясное дело, предпочел бы первый вариант.

– Вы мудро отреагировали на мое невнятное объяснение, – все с той же смиренностью и вселенской скорбью в голосе признал тем временем Тото.

– Хотелось бы, чтобы и вы столь же мудро реагировали на мои, как правило, предельно внятные объяснения, – голос обер-диверсанта рейха становился все более жестким.

– А кто способен усомниться в этом?

…Что же касается Боргезе, то, лишь услышав из уст «монаха» Тото имя второго «меровинга» – Рене де Шато, он вспомнил, что именно оно напомнило, будучи впервые произнесенным княгиней Луканией. Это имя ассоциировалось с названием французской горной деревушки Рене-ле-Шато. Да, написание его было именно таким «Рене-ле-Шато», но все же некие ассоциации с именем таинственного советника резидента английской разведки Тото неминуемо возникают.

Если верить автору предложенной ему недавно брошюрки, селение это в какой-то степени является роковым. По предположениям некоторых исследователей, в седьмом веке на его месте располагалась таинственно возникшая в отрогах Пиренеев и точно так же затем таинственно исчезнувшая могучая крепость вестготов Иреда. В которой после смерти в 679 году короля Дагобера Святого нашел себе укрытие наследник его трона Зибберт.