Клейтон пристально посмотрел на нее:

— А мне следует ревновать?

— Ну еще бы, — весело объявила Уитни, — если не для того,чтобы польстить моему тщеславию, то хотя бы потому, что я ревновала, когда вытанцевали с мисс Стенфилд.

И неожиданно, чуточку протрезвев, стала серьезной и едваслышным шепотом призналась:

— Девчонкой я была вся в веснушках.

— Не может быть! — преувеличенно потрясенно воскликнулКлейтон.

— Да, сотни и тысячи веснушек! Вот здесь! Она прикоснуласьпальцем с длинным ноготком к переносице, при этом едва не попав себе глаз.

Клейтон с гортанным смешком перехватил ее руку, чтобы помешатьей повредить другой глаз.

— И, — продолжала Уитни с видом человека, исповедующегося вужасном деянии, — я любила, забравшись на дерево, висеть вниз головой. Всемостальным девочкам нравилось играть в принцесс, а я часто воображала себяобезьянкой.

Она откинула голову, ожидая увидеть осуждение в глазахКлейтона, но он улыбался ей с таким видом, будто видел перед собой нечто оченьценное и редкое.

— Я прекрасно провела время сегодня, — тихо сказала Уитни,завороженная нежностью, светившейся в его глазах.

Скоро она уже утопала в бархатных подушках сиденьятемно-красной кареты, уносившей их в ночь, сонно прислушиваясь к цоканью копытпо мощенным брусчаткой мостовым Лондона. Она даже смежила веки, но откуда-товзявшееся головокружение заставило ее поспешно раскрыть глаза и вместо этоговглядеться в слабый желтый свет раскачивающихся на ветру фонарей экипажа,посылающих пляшущие тени по стенкам кареты.

— Очень вкусное шампанское, — пробормотала она.

— Боюсь… завтра вы измените мнение, — пока» чал головойКлейтон, обнимая ее за плечи.

Вцепившись в его руку, чтобы сохранить весьма ненадежноеравновесие, Уитни брела вслед за Клейтонам по ступенькам крыльца домаАрчибалдов, не отводя взгляда от предрассветного неба. У самой двери Клейтоностановился.

Уитни наконец сообразила, что он, очевидно, ожидает чего-то,и, оторвавшись от созерцания последних звезд, посмотрела на него. Глаза девушкисузились при виде его смешливо вздрагивающих губ. Гордо выпрямившись во весьрост, она осведомилась:

— Вы считаете, что я слишком много выпила?

— Ничего подобного. Я просто надеялся, что у вас есть ключ.

— Ключ? — непонимающе повторила она.

— От двери…

— Конечно! — гордо объявила Уитни. Прошло еще несколькомгновений, прежде чем он вежливо напомнил:

— Может, вы все-таки поищете его?

— Поискать? Что? — поинтересовалась Уитни, отчаянно пытаясьсосредоточиться. — Ну да, конечно… ключ.

Она огляделась, пытаясь припомнить, где оставила элегантныймаленький расшитый бисером ридикюль, и обнаружила его криво свисающим с плечана короткой золотой цепочке.

— Леди не носят свои ридикюли подобным образом, —поморщившись, пробормотала она себе под нос, но все же стянула сумочку с плечаи принялась неуклюже рыться в ней, пока не нашла наконец ключ.

Они оказались в темной прихожей, и Уитни резко повернулась кКлейтону, чтобы пожелать спокойной ночи, однако, не рассчитав расстояние междуними, уткнулась носом в его грудь. Сильные руки обвились вокруг нее и удержалиот падения. Она могла бы отстраниться, но продолжала стоять, как прикованная, асердце неудержимо забилось, когда их взгляды скрестились и застыли. И тут онмедленно нагнул голову.

Его рот дерзко прижимался к ее губам, руки лихорадочнометались по спине, бедрам. Уитни в тревоге замерла, почувствовав неумолимоедавление его затвердевшей мужской плоти, но тут же неожиданно для себя обнялаего за шею, бесстыдно возвращая поцелуи, наслаждаясь прикосновениями его языка,настойчиво раскрывающего ее губы, проникающего в рот, медленно ускользающего иснова резким толчком оказывающегося во рту, двигающегося в безумно возбуждающемритме, таком чувственно-сладострастном, что ей казалось, будто Клейтонврывается в ее тело.

Опьяненная, почти потерявшая рассудок, она наконец нашла всебе силы вырваться, и, к ее разочарованию, он легко отпустил ее. Втягивая влегкие воздух большими глотками, Уитни открыла глаза и почему-то увидела двухКлейтонов, покачивающихся перед затуманенным взором.

— Вы слишком торопитесь, сэр, и совершенно забываете оприличиях, — сурово упрекнула она, но тут же испортила все впечатление веселымсмешком.

Клейтон, по-видимому, ничуть не раскаиваясь, широкоулыбнулся:

— Естественно, поскольку сегодня вечером вы, кажется,находите мои знаки внимания менее отталкивающими.

Уитни несколько минут обдумывала сказанное с ленивойзадумчивой усмешкой.

— Пожалуй, вы правы, — искренне признала она. — И знаете,что еще? По-моему, вы целуетесь так же хорошо, как Пол.

И с этим весьма сомнительным комплиментом она повернулась инаправилась вверх по лестнице, однако на второй ступеньке остановилась и,оглянувшись на Клейтона, объявила:

— Собственно говоря, я считаю, что вы целуетесь так жехорошо, как Пол, но не могу быть абсолютно уверена до его возвращения. Когда онприедет, обязательно попрошу поцеловать меня точно так же, как вы, чтобысделать более объективное заключение. Пожалуй, даже можно будет провестинаучный эксперимент, — расхрабрившись, добавила она.

— Черта с два! — полушутливо прорычал Клейтон.

— Если захочу, обязательно так и сделаю! — с вызовом заявилаона, подняв тонкие брови.

Тяжелый шлепок ожег нежные ягодицы. Уитни подпрыгнула,развернулась, широко размахнувшись, чтобы отвесить наглецу давно заслуженнуюпощечину, но, к несчастью, рука сорвалась и задела за стену, на которой виселамаленькая картина, мгновенно и с громким стуком свалившаяся на пол.

— Поглядите, что вы наделали, — растерянно прошептала Уитни.— Сейчас весь дом разбудите! И, надувшись, устремилась в свою комнату.

Трое слуг Арчибалдов выстроились у буфета, на котором стоялидымящиеся блюда яиц с маслом, ветчиной, беконом, филеем, нарезанным тончайшимиломтиками, свежими поджаристыми булочками, картофелем, приготовленным тремяразными способами, и другими соблазнительными блюдами. Все это Эмили заказалавчера вечером после долгих размышлений о том, как подобает угощать гостя,занимающего такое высокое положение, как Клейтон. Они ждали, когда Уитниспустится к завтраку и присоединится к хозяевам и приглашенному