— Но прежде нужно подняться в горы, — осадил улыбавшегося Хиаса Кельвин.

— Да, да, да, — чуть опечалился тот. — Старший проводник говорит, что сможет довести нас к Оку за пять-шесть недель и то лишь потому, что мы хорошо подготовились и нашу поклажу будут нести гулгомы. Путь неблизкий, матушка, но мы доведём вас до Ока, а оттуда, со временем, и до священного города Элрога. Если вы одобрите.

Слова были обращены к деве, но сама Верховная мать смотрела на Кельвина, и все прочие женщины тоже смотрели на него. Внезапно галантерейщик осознал, что его наделяли силой. Смирившийся с неудачей, наёмник согласился покориться желанию Самшит идти в пасть зверя и надеялся всего себя посвятить её защите, раз большего сделать не мог. Он не ожидал становления предводителем вновь. Кельвин Сирли опустил веко, несколько раз ущипнул себя за переносицу.

— А ничего лучше и не придумать, язви его душу, — проворчал он себе под нос. — Думаю, госпожа моя, нам следует попробовать этот путь.

Лицо Самшит просияло и всем стало спокойнее. Сколь же прекрасна определённость!

— Брат Хиас, завтра я хочу засветло попрощаться с общиной, пусть соберутся на проповедь. А потом сразу же отправимся в путь. Элрог направляет.

— Латум! Разошлю братьев с вестью немедля, матушка!

* * *

Ещё не испарилась утренняя роса как разошлись створки единственных врат Прогиддара, выпустившие наружу караван. Его возглавляла пятёрка рыжебородых гномов народности скиартмар, что ехали на бурых овнах, блистая начищенной бронзой шлемов и золотыми украшениями сбруй. Поверх чешуйчатых доспехов на всадниках были остроплечие меланхлены[51], а обветренные их лица украшали татуировки тушью.

Следом за гномами шагали три больших гулгома особой формы, — их тела являли собой плоские каменные плиты, на которых были закреплены припасы и походная утварь. Каждый гулгом передвигался на четырёх длинных конечностях и нёс на загривке погонщик из числа рунных мастеров.

На спинах первого и последнего гулгомов кроме продовольствия находились ещё и хиллфолки — наёмные стрелки. Серокожие коренастые мужчины и женщины в утеплённых плащах, известные своим мастерством обращения с огнестрельным оружием. Мушкеты, пистолеты и бомбарды в их руках выглядели весьма устрашающе. На среднем гулгоме путешествовала Верховная мать со свитой, для неё поставили большую юрту и запасли дров.

Замыкал движение отряд из почти полусотни братьев Звездопада верхом на белых козерогах.

Караван подошёл к месту, где широкий поток вливался в Алукку, дальний берег реки едва удавалось разглядеть. Вода была безупречно чистой, но и студёной, ибо покинула край ледников. Скиартмары направили овнов вверх по течению, увлекая весь караван, и началось размеренное восхождение.

Они двигались по древнему краю, где седые вершины грозили небесам, распарывая облака, а деревья шептали историю мира под вой холодных ветров. На дворе стоял юн, первый месяц лета, но там, куда поднимались элрогиане-паломники, природа об этом будто не догадывалась.

Первый из многих водопадов, коими прославилась река Ступени Титана, виднелся издали. Размах его поражал неподготовленные умы. Прямо из вод по всей ширине русла возносилась стена тёмного камня, триста шагов[52] в высоту, идеально ровный край с прямым углом и ревущий в падении поток.

— Гномьи летописи твердят, — говорил Кельвин, стоя на краю шагавшего гулгома, — что эта долина, прежде звавшаяся Путём Огненного Червя, всегда была пристанищем дикости, рассадником чудовищ. Казалось бы, сердце империи, но на деле обжитые пределы и дикие края в Кхазунгоре соседствуют как причудливое лоскутное одеяло. А путь Огненного Червя просто взял и за одну долгую зимнюю ночь превратился вот в это. Событие имело место ещё в Эпоху Великих Чаров[53]. Никому так и не удалось повредить материал, из которого состоит лестница, взять пробу, изучить с помощью волшбы. Она просто появилась и с тех пор остаётся неизменной.

— Может быть, её построили великаны? — предположила Самшит.

— Госпожа моя, даже самые высокие великаны, способные что-то строить, более чем вдвое ниже любой из ступеней. Нет, это дело рук древних волшебников, не иначе. Вероятно, они знали, что такое «титан».

— Я думала, — сказала дева, — что это «великан» на языке гномов.

— Великан на языке гномов это «otmroghr», матушка, — уверенно сказал Хиас, который успел достаточно познать гонгаруд, пока жил среди горцев.

— На самом деле, даже гномы не знают, почему лестинца так называется, — продолжил Кельвин, — это название просто записано в их летописях.

Преодолев крутой скальный подъём возле первого водопада, караван остановился на время, ведь тогда облака разошлись и стало возможно увидеть высившийся далеко на северо-востоке Элборос. Царь всех гор, вершина мира, пик, одетый в мантию вечной бури, сиял, несравненный и величественный. Самшит прижала к себе трепетавший Доргонмаур. Она видела пик и прежде, с восточной половины мира, но никогда — так близко, в таком свете. Момент оказался столь ярким, что первожрица на всю оставшуюся жизнь запоминала его.

Их путь продолжился. День за днём караван забирался выше в пределы королевства Созе, раскинувшегося на склонах гор, в укромных долинах и глубоких пропастях. Многие разы на берегах Ступеней Титана встречались укреплённые селения и небольшие городки, в которых обитали хмурого вида люди, гномы и не только. Встречались и иные, свободные народы, что не жили под королевскими гербами, а порой и вовсе не признавали существования горной державы Созе. То и дело рыжебородые гномы скиартмары вступали в переговоры с такими свободолюбцами: суровыми коневодами кутрумами; взбалмошными гэланами, что носили клетчатые юбки вместо штанов; свирепыми и громогласными сваагахорами. Благодаря умению проводников вести правильные речи и заготовленным подаркам, раз от разу получалось расходиться с аборигенами бескровно и даже получать охраняемый проход по их землям.

Но не всегда путешествие сохраняло такой спокойный ритм.

На десятый день пути хиллфолки со своих движущихся насестов стали замечать среди деревьев вокруг приречных троп движение. Они предупредили об этом остальных, но до синих сумерек более ничего подозрительного не происходило. Однако стоило каравану начать обустраивать бивак, из-за деревьев раздался многоголосый дикий рёв. Леса исторгли на путешественников ватагу чёрных, лохматых тел, размахивавших оружием. Огненные Змейки и хиллфолки тотчас же начали стрелять, загудели тетивы, загрохотали бомбарды, воздух наполнился сизым пороховым дымом и свинцом. Братья Звездопада, обнажив кривые кинжалы, с пугающим безмолвием устремились навстречу опасности и завязалась сеча. Хиас кромсал и рубил в самой её сердцевине, отвечая на вопли и визги врагов беззвучным движением губ — молитвой.