— Опасные земли. И воды тоже. Ужели непогода отнесла вас так далеко? Вы почти вышли в море Огня, а оттуда корабли не возвращаются.

Ложь, которую женщина собиралась сказать, застыла на растрескавшихся губах, она не привыкла врать и плохо с этим справлялась. Раздалось тихое ворчание, почти рык, — это обратила на себя внимание молодая воительница, державшаяся чуть позади Йофрид.

На северянку она была непохожа, — черноволосая и кареглазая. Девчонка, если аура не врала, но не по годам рослая, широкоплечая, высокая. Некрасивая, вся нескладная, жилистая, с густыми, почти сросшимися бровями и заметной щелью меж верхних резцов. Но всё же было в этой особе нечто примечательное; возможно, — неистовый гнев, плескавшийся в глазах, или, быть может, уверенность, с которой мозолистые руки держали топор. Казалось, ещё немного, всего мгновение, и она бросится на незнакомца, очертя голову.

— Уж ладно. — Майрон пристально следил за черновласой. — Невежливо со стороны хозяина утомлять гостя расспросами. Вы ведь гости? Не завоеватели?

— Гости, — подтвердила Йофрид с надеждой, — если вы готовы принять нас.

Он кивнул.

— Добро пожаловать. Я обеспечу страждущих пищей на первое время, но потом прокормитесь сами. Ладосар обилен и щедр. Однако есть три закона, которые не следует нарушать.

— Мы не посмеем…

— В самых глубоких чащах вы найдёте смерть, так что никогда не ходите туда. Это первый закон. Также нельзя ходить в лес ночью, а если ночь застала вас в лесу, не дозволено отходить от костра, и это второй закон. Нельзя разводить костров или оставлять иные признаки своего присутствия на восточных берегах острова. Это третий закон. Пока что всё.

Он пристально взглянул на Йофрид из тени капюшона. Женщина, перенесшая тяготы пути, измождённая, оголодавшая, вероятно больная, всё равно казалась Майрону прекрасной.

— Мы будем следовать вашим законам, почтенный, — ответствовала она.

— Надеюсь. И пока вы здесь, постарайтесь не шуметь. Если разбудите старого Боргольда, он убьёт вас.

Йофрид не поняла, а Синда усмехнулся:

— Ваши шаманки слишком пристально следят за мной и ничего больше вокруг не замечают. Посмотрите на эти валуны вокруг, их сотни здесь. И всё это — спящие скреллы. А вон тот громадный, большой как дом, видите? Это их родитель Боргольд. Он ненавидит просыпаться раньше осени и, если разбудите его, старик убьёт вас всех. Так что тс-с-с.

В тот миг лица Йофрид и её шаманок одинаково изменились от ужаса и удивления. Поняв, что они осознавали угрозу, Майрон хотел было подняться в седло, но конани смогла перебороть эмоции и задержала его.

— Я не была до конца честна с вами!

Седовласый промолчал.

— За нами погоня, — продолжила орийка глухо, — и мы сами создали бурю, чтобы скрыться от преследователей. Нам нельзя подолгу останавливаться, и потому, если вы будете так щедры, чтобы дать нам еды и воды, мы избавим вашу землю от хлопот.

Вздох шумный и медленный:

— Поздно. Теперь вы мои гости и всякий ваш враг — мой враг. Ни о чём не беспокойтесь, отдыхайте, насыщайтесь.

Бросив внимательный взгляд на чернявого щенка, скалившегося подле конани, седовласый взмыл в небо. Ему предстояло опустошить погреба и амбар, чтобы к утру пища была перенесена к Сонному Лежбищу. Но прежде всего, вернувшись в усадьбу, он вышел за внешние стены в ночь. Остановившись на самой границе света, который давала застеклённая лампа, он ждал. То тут, то там темнота стала уплотняться и в ней открывались глаза, внимательно следившие за человеком. Запах мха и сырой земли усиливался.

— Они — мои гости. На них распространяется всё, что распространяется на меня и моего ученика. Они будут соблюдать правила, и вы не посмеете их трогать. А коли распустите свои руки, я приду в ваши обиталища с огнём и мечом.

Ночь не ответила ему, только несколько пар больших горящих глаз прикрылись и седовласый ощутил, как там, за деревьями, передвигается нечто большое, тяжёлое, бесшумное.

— Не помню, чтобы позволял вам уходить. — Тихая угроза принудила тьму вновь замереть. — До рассвета вы перенесёте отсюда к Сонному Лежбищу кое-что съестное. Вы оставите это там в целости и сохранности, не позволите им себя увидеть и будете очень тихими, чтобы старый Боргольд не проснулся. Таков мой вам наказ.

День 1 месяца юна года 1650 Этой Эпохи, Прогиддар.

Несколько следующих дней наёмник отсутствовал, и никто не знал, куда он исчез. Самшит не верила, что Кельвин мог нарушить данное слово, ей хотелось увидеть его, хотя и боязно было. Замечая тревогу первожрицы, брат Хиас старался отвлечь её.

Когда Самшит не читала молитв для верующих, когда не проповедовала, он возил деву по Прогиддару, ибо Верховная мать прежде не видела настоящих гномьих твердынь. Крупные народности гномов исчислялись десятками, многие строили города в единой тройственной традиции, иные меняли её на что-то особенное, своё, но в основе каждого по-настоящему сильного и большого города стояли столпы, державшие на себе его благополучие.

Единственным таким «столпом», находившемся в нижнем Прогиддаре, была гильдия инженеров. Продолговатая крепость из камня, кирпича и металла, обросшая множеством плавильных цехов и кузниц, денно и нощно исторгала из труб жирный дым, производя в своём чреве оружие, паровые механизмы, бесчисленные детали для сложных агрегатов, которые обеспечивали город водой и теплом даже в самые лютые зимы.

В верхнем Прогиддаре стояла Рунная Палата, здание с куполообразной крышей, над центром которой танцевал столб сине-золотого пламени. Палаты вроде этой объединяли весь Кхазунгор, обучая рунных мастеров Ремеслу. Именно они хранили тайну создания рун, которые позволяли оживлять гулгомов и зачаровывать различные предметы.

Ещё Самшит показали воинские чертоги, в которых правил главный воевода, провели по гигантской подземной грибнице и фермам племенных туннельных крыс, чья мясо гномы так сильно любили.

Всё это время, пока брат Хиас развлекал её, другие братья Звездопада готовились к продолжению пути. Они закупали продовольствие, снаряжение, привлекали наёмную охрану, искали проводников и даже арендовали в Палате Рун целых трёх больших гулгомов для путешествия.

На вечер седьмого дня, когда Самшит со свитой ужинала в большой комнате на первом подземном этаже, аппетита у неё не было. Причиной тому служил не грибной салат с луком, не крысиная запеканка и не гномье пиво, такое густое и крепкое, что после нескольких глотков можно было потерять сознание.

— Матушка? — обратила внимание Нтанда. — Вас что-то тревожит.

Первожрица подняла глаза от серебряного блюда, и префект испытала неловкость. Она позабыла на миг, что являлась слугой, а слуге не подобает лезть в думы господ дальше предугадывания их желаний. Нтанда потупилась. Но Самшит была скорее рада, нежели раздосадована. Посвятив жизнь служению богу, она не обрела среди людей и нелюдей таких, кого можно было бы назвать друзьями. А порой нужда в друзьях оказывалась великой.