На потолке каюты расползалось пятно ржавчины, в которое местами уже начали проникать белые корешки.

Сон у Антона был беспокойный и крайне бредовый. Сначала он сражался с насекомыми, пытавшимися избить его скрипками; потом беседовал о смысле жизни с разумной картофелиной; после этого за ним начали гоняться гигантские четырёхлистники клевера с лопатами, желающие посадить его на вскопанной грядке. Убегая от них, Прокофьев споткнулся и провалился в какую-то яму. Он съезжал по пологому склону, пытаясь схватиться за торчащие со всех сторон корни. Нет! Это корни пытались схватить его!

Прокофьев закричал и проснулся.

И снова закричал. Съезжал он наяву. Пока сержант спал, две ножки кровати провалились в проржавевший пол, и сейчас Антон сползал с кровати в ощетинившуюся бурыми балками и зелёными побегами дыру.

Он скатился с кровати и быстро отполз к дальней стене, откуда и наблюдал, как кровать со скрипом проваливается сквозь пол.

Дверь открылась, и в каюту влетел Семёныч. Увидев дыру в полу, он бросился к ней, но вовремя заметил Антона и осторожно, вдоль стены, подошёл к нему. Старшина успокаивающе похлопал сержанта по плечу и повёл его на кухню.

Там Семёныч сразу же вручил Антону кружку с коньяком и, пока тот приходил в себя, направился к робоповару что-нибудь состряпать.

Антон отхлебнул коньяка, поморщился и отставил кружку.

– Долго я спал? – спросил Антон.

– Часа четыре. Сорняк наш разрастается, да ты это и сам заметил. Террорист закончил все ловушки. Одна из них сработала, пока ты спал. Микроволновка, которую Клипс смастерил в котельной. Почти начисто высушила корень, пока тот не адаптировался. Я сначала хотел тебя разбудить, но решил все-таки дать отоспаться.

Повар пискнул, и Семёныч достал из приёмника две тарелки с уже опостылевшей белковой жижей.

– Ещё я обработал 172-й и 36-й отсеки. Туда побеги от замороженного корня полезли. Но ничего, завернул. Вот только материалы закончились. Нечем его уже заманивать. Щас перекусим и снова на поиски чего-то грязно-гадкого.

Антон зачерпнул жижу ложкой и, морщась, проглотил. С таким же отвращением ел и Семёныч.

– Гадость, – в сердцах гаркнул старшина и бросил ложку на стол. – Кто такое вообще есть может?

– Никто, – мрачно ответил Антон и тоже отодвинул свою тарелку.

Они на миг замолкли и переглянулись.

– Точно! – воскликнул старшина. – Никто и ничто! Что там говорил Клипс? Растение не ест органику?

Семёныч долго изучал робоповара.

– Интересно, много этой гадости он может сделать? – задумчиво спросил старшина. – Антоха, неси-ка ведро, будем кулинарить!

Как оказалось, запас робоповара был довольно велик. Прежде чем ресурсы исчерпались, они успели наполнить белковой массой полтора десятка вёдер.

После того как кровать Прокофьева провалилась, гаишники и террорист ходили по кораблю как по болоту, проверяя крепость пола металлическими арматурами, которые где-то откопал Семёныч.

Несколько часов гаишники бегали по каютам, обмазывая жижей пол вокруг стеблей, создавая несъедобный коридор для растения.

Как оказалось чуть позже, данная белковая масса растение не остановила. И проблема была не в том, что она пробиралась под ней или шла в обход. Нет! Она жрала белковую массу с намного большим удовольствием, чем краску и мазут.

После этого они просто выкладывали из белка направляющие дорожки так же, как делали с краской и мазутом. То есть Антон просто извилистые, а Семёныч – матерные.

Пока они возились с белком, один из стеблей добрался до стерилизационного отсека. Клипс подождал, пока корень закрепится на стене, и лишь после этого включил систему очистки. С потолка повалила пенная жидкость.

Растение застопорилось. Оно росло, ширилось, но ничего не могло поделать. Кислота, которая выделялась из ростков, тут же смывалась очищающей жидкостью, и корешки не могли закрепиться на металлических поверхностях.

Антон как раз заканчивал обустройство 53-го отсека, когда на связь вышел Семёныч.

Голос у него был обеспокоенный. Не обеспокоенный как «А вдруг сегодня дождь пойдёт», а как «Я сижу на бомбе с часовым механизмом, у которого спешат часы».

– Прокофьев! Галопом в щитовую! Это 133-й.

– Что случилось? – уже на бегу спросил Антон.

– Шестой корень!

Антон влетел в щитовую. Старшина и террорист стояли посреди комнаты, стены которой были увиты силовыми кабелями и увешаны распределительными щитами, и о чём-то спорили.

– Что случилось? – спросил запыхавшийся сержант и увидел торчащий посреди комнаты из пола стебель. В стороны уже начали расползаться зелёные жгутики.

– Откуда оно взялось? Я же только что был этажом ниже! Там нету корней!

– Вот именно. И если бы мы не зашли сюда, чтобы перенаправить силовые поля, то и не знали бы о нём.

– Но откуда?

– Видимо, этот росток шёл между перекрытиями, потому мы его не видели, – пояснил Клипс. – Почему он добрался аж сюда, а не вылез раньше и как он умудрился не задеть ни одного кабеля – я не знаю. Но факт остаётся фактом. Он здесь.

– Нужно его убить! – воскликнул Антон. – Давайте его током долбанём!

– А ничего, что дерево электричество не проводит? – мрачно спросил старшина.

– Его нужно уводить отсюда, – констатировал террорист.

Прокофьев огляделся.

– Единственное место на стене, которое не занято проводами, – дверь. Но пока до неё доберётся центральный корень, жгутики всё равно уничтожат электронику.

– Ну, давай подумаем, – сказал старшина, почёсывая макушку. – Самый простой способ – сделать стены несъедобными. Так? Так.

Семёныч повернулся к террористу.

– Значит, нам нужно обклеить стены органикой! – Семёныч поглядел в сторону Антона. – Нам нужно обклеить стену бумагой. Она ведь сделана из дерева.

Прокофьев сначала не понял, к чему клонит Семёныч, а когда понял – ужаснулся.

Из бумаги у него с собой был только паспорт и… Вручённый ему на выпускном в Академии ГАИ как лучшему курсанту Устав! Коллекционный экземпляр!

– Нет! – запротестовал он. – Только не это! Только не Устав! Это запрещено! Это непрофессионально! Это неэтично! Это…

– …спасёт нам жизнь, – закончил старшина.

Семёныч с Клипсом вышли из щитовой, а Прокофьев, ещё раз осмотревшись и убедившись, что другого выхода нет, пригорюнившись, отправился за Уставом.

Со слезами на глазах сержант выдёргивал страницу за страницей из книги, которую получил лично из рук генерала, и клеил их на стены. Однако Семёныч был прав. Устав, который неоднократно защищал Антона по службе, теперь защитит их всех от смерти. Что может быть лучше?