из-за эндотрахеальной трубки, — но тоже не сильно и постепенно проходит. И еще малюсенький разрез на животе болит, если резко шевельнуться, закашляться или засмеяться. Но в остальном все хорошо. Представляешь, я даже проголодалась, хотя мне пока только жидкое можно.

— Твои слова — музыка для моих ушей, — заявил Джек. — Готова принять гостя?

— Конечно! Но если ты хочешь побыть с детьми, приходить не обязательно. У меня все хорошо, а будет еще лучше, когда разрешать поесть. И еще я собираюсь отдать должное снотворному, как советует доктор Картье.

— Я и в самом деле хочу тебя видеть, — возразил Джек. — Вот повидаюсь с Джуниором и быстро перехвачу чего-нибудь из еды, а потом сразу к тебе.

— Если ты точно решил прийти, можно попросить тебя об одолжении?

— Да, конечно. Ты что, ноутбук забыла?

— Нет, ноутбук при мне, — заверила Лори. — Я хочу попросить, чтобы ты поймал машину, а не ездил на велосипеде.

Удивленный внезапной просьбой жены, Джек помедлил, прежде чем дать ответ. Ему даже в голову не приходило, что пожелание может касаться его способа передвижения.

— Тебя правда это настолько беспокоит? — спросил он, морщась от одной мысли о том, как будет мыкаться в машине по пробкам в разгар часа пик.

— Меня всегда это беспокоит, — парировала Лори, — но сейчас особенно, потому что я застряла в больнице и совершенно не хочу, чтобы ты тоже оказался тут в качестве пациента, а дети остались совсем без родителей. Сделай это для меня, пожалуйста.

— Хорошо-хорошо, — заторопился Джек, которому меньше всего на свете хотелось злить Лори в ее нынешнем состоянии.

— Спасибо, — поблагодарила она, — одной тревогой меньше. А теперь скажи, как прошло вскрытие Арьи Николс и поговорил ли ты с Карлом Хендерсоном.

— Вскрытие прошло нормально, — ответил Джек, — нам помогал Марвин Флетчер, и он отметил, что этот случай — зеркальное отражение того, что случилось с Керой Якобсен. Отек легких совсем небольшой.

— Интересно, — сказала Лори. — Мне пришло в голову, что Кера Якобсен умерла очень быстро, а не той медленной смертью от подавления дыхательной функции, которая характерна для большинства фентаниловых передозировок.

— В точности то же самое я подумал про Арью Николс.

— Может быть, они брали наркотики в одном месте?

— Ну, похоже, мы с тобой на одной волне, потому что я тоже этого опасаюсь, — сообщил Джек. — Вполне вероятно, что у них был общий поставщик, раз уж они работали в одной организации. Я попросил Джона Девриза из токсикологии выяснить, не употребляли ли они один и тот же аналог фентанила. Очень надеюсь, что из медцентра на нас не обрушится лавина новых передозировок.

— И я тоже надеюсь. А теперь давай о веселом: во сколько тебя ждать?

— А почему ты спрашиваешь? — игриво поинтересовался Джек. — Думаешь, как втиснуть меня в поток посетителей?

Лори издала сдавленный смешок.

— Говорю же, смеяться больно, — пожаловалась она. — Но я рада, что ты опять ехидничаешь. Приятно слышать того самого Джека, которого я знаю и люблю.

— Ну, скажем, я буду примерно через час, — посерьезнел Джек. — Тебе что-нибудь принести?

— Приноси себя вместе со своими шуточками, вот и хватит. Забавно будет показать тебе палату, в которую меня поместили. Это просто верх роскоши.

— Уже предвкушаю, как ее увижу, — улыбнулся Джек. — Но в основном предвкушаю нашу с тобой встречу.

Глава 39

11 мая, 16:10

К четырем часам последняя запланированная в течение дня встреча закончилась. Вполне закономерно, что одним из сегодняшних мероприятий было совещание приемной комиссии программы «Интернатура патологоанатомии». Списки поступивших становились достоянием общественности ежегодно в третью пятницу марта: такова обычная практика для всех медицинских вузов США, включая и Нью-Йоркский университет. Оглашение списков становилось кульминацией громадной работы комитета, которому приходилось рассматривать многочисленные заявки, проводить собеседование с потенциальными интернами и расставлять их в порядке предпочтения.

Карл входил в комиссию в качестве главы кафедры. Поскольку всем уже стало известно о смерти стажерки последнего года обучения Арьи Николс, он воспользовался возможностью заявить, что ее вообще не стоило принимать. И чтобы избежать проблем, которые могут создать интерны вроде доктора Николс, комиссии необходимо уделять личности кандидатов на обучение не меньше внимания, чем полученным в медицинских институтах баллам зачетов и экзаменов.

После заседаний Карл намеренно не вернулся к себе в кабинет. Вместо этого он воспользовался возможностью пройтись до угла Первой авеню и 34-й улицы, чтобы заскочить в павильон Киммеля. Незадолго до этого Карл воспользовался доступом к базе данных медцентра, чтобы проверить, не поменялась ли палата, предназначенная для Лори Монтгомери. Но все было по-прежнему, и в списке за этой пациенткой значилась 838-я палата павильона Киммеля.

Как всегда, а в предвечернее время в особенности, в фойе павильона было полно народу. Карл именно на это и рассчитывал, потому что хотел смешаться с толпой. На нем, как всегда, было его профессорское обмундирование, включающее длинный белый докторский халат. Одетого таким образом, со служебным удостоверением личности на виду, его не потревожил ни единый сотрудник службы безопасности ни в форме, ни в штатском. Когда Карл поднимался на отделение, лифт был забит битком; его порадовало, что вместе с ним на восьмом этаже вышло человек шесть. Чем больше, тем веселее, считал он.

Миновав центральный пост, где несколько деловитых координаторов решали по телефону разные вопросы, Карл продолжил путь по длинному коридору. Идя мимо расположенных справа и слева палат, он увидел множество посетителей, а также медсестер и санитарок. Для них время было напряженным: вечерняя смена заступила только в три часа, и персоналу нужно было ознакомиться с состоянием каждого из пациентов.

Не сбавляя шага, Карл проделал весь путь до 838-й палаты и на миг остановился в дверях, даже не заходя — незачем было, он и так увидел все, что нужно. Самое главное, что в палате действительно лежала Лори Монтгомери. Он знал, как она выглядит, ознакомившись с ее многочисленными фотографиями, которые выложила на сайт бюро служба по связям с общественностью. Второе важное наблюдение заключалось с том, что Лори была под капельницей, которая никуда не денется по крайней мере сутки после операции, раз уж та была обширной. Опыт Карла говорил, что так оно всегда и бывает. Без капельницы ему не удалось бы совершить задуманное.

В палате не было никого, кроме пациентки. Карл, который на такое не рассчитывал, немного пожалел, что не взял из ящика письменного стола шприц, уже наполненный смертоносным хлоридом калия. Если