Мне нужно его увидеть, прямо сейчас.

– Включи, пожалуйста, свет.

Он отпускает меня, а потом, включив фонарик на телефоне, находит прикроватную лампу. В комнате становится светло.

– Я очень рада, что ты выбил тогда ту дверь, – говорю я, ощущая, как мое сердце сжимается от того, что все сказанное им звучит прекрасно. В его взгляде слишком много тепла, так что в моей груди не хватает места для всех эмоций и чувств, которые я испытываю к нему.

– Но я влюбился в тебя не только потому, что считаю тебя красивой, Бри. Мне все нравится в тебе. – Маленькие морщинки образуются вокруг его глаз, когда он улыбается. – Прежде всего мне понравился твой голос. Может быть, ты могла бы после того, как я извинюсь перед отцом, что будет тяжело сделать… Ты можешь, пожалуйста, всю ночь говорить со мной? Потому что я… Черт, я даже не могу как следует держать тебя за руку из-за этих сбитых костяшек.

Я улыбаюсь, и Ной осторожно прикасается своими губами к моим. Я так же нежно отвечаю на поцелуй, потому что не хочу причинять ему боль. У него все еще может начать кровить рана. Тем не менее, когда наши языки соприкасаются, меня словно пронзает током. Когда Ной отрывается от меня, я заикаюсь.

– Т-твой отец спит. Ты и правда хочешь разбудить его сейчас?

Медленно кивнув, Ной выпрямляется.

– Я не думаю, что это можно отложить. Даже на одну минуту. Но ты думаешь, для него это будет слишком волнительно? Что мне лучше сделать это утром?

– Он ждет тебя. Так давно, – говорю я, прикоснувшись рукой к его щеке. Ной встает, но опять садится на край кровати. Я понимаю, он боится, как отреагирует отец. – Он простит тебя. Он хотел позвонить тебе, но боялся, что ты не захочешь разговаривать с ним.

– Ладно, – вздохнув, Ной наконец-то встает. – Оставить свет?

Я киваю и откидываюсь назад, на спинку кровати, слушая, как он выходит и тихо закрывает дверь. Чтобы не смотреть все время на часы и не спрашивать себя, о чем они сейчас разговаривают, я прижимаюсь лицом к подушке и пытаюсь думать о чем-нибудь другом, например, о маме и как мы проведем День благодарения вместе. Только мне не удается отвлечься от того, что происходит сейчас в одной из комнат этажом ниже.

Проходит много времени, прежде чем Ной возвращается, прокрадывается в комнату и тихо ложится рядом со мной. Я слышу его тяжелое дыхание. Наверное, ему больно из-за многочисленных синяков и ссадин. Молча поворачиваюсь на бок, не открывая глаз, лицом к нему. В следующую секунду я чувствую его грубую руку на своем лице. Его пальцы нежно скользят по моей щеке вверх ко лбу. Ной касается моих глаз, носа, губ, и такое чувство, что он прикасается к моему сердцу. Из-за этого ощущения у меня из-под ресниц появляется слеза. Ной целует ее, вызывая тем самым поток слез.

– Эй, мне не нужна лужа в моей постели.

– Вообще-то, это моя кровать. – Я открываю глаза. Когда наши взгляды встречаются, я вижу, что его глаза блестят от слез, как и мои. Должно быть, он тоже плакал. Его рука гладит меня по затылку, коротким волосам и в конце концов остается лежать на моей талии.

– Теперь ты, – бормочет он, закрывая глаза.

Ной выглядит безумно уставшим и в то же время бесконечно счастливым.

– Твой отец?…

– Не сейчас, хорошо? – При этом он продолжительно выдыхает, так что я буквально чувствую его облегчение. Только сейчас понимаю, как он был напряжен и я вместе с ним.

Я протягиваю руку и кончиками пальцев нежно провожу по лбу Ноя, вдоль его брови, не прикасаясь к тому месту, где наклеен пластырь. Сквозь него я вижу засохшую кровь. Мой большой палец касается маленькой родинки на переносице. Дальше я провожу по носу вниз, по губам, подбородку, а затем по скулам вдоль уха.

– Не останавливайся, – бормочет Ной. Я повторяю то же самое снова и снова. Мне кажется, что это длится так долго, и он уже заснул, но потом внезапно раздается голос: – Не останавливайся. И можешь поговорить со мной?

Уголки моих губ приподнимаются. Другого выбора нет, придется ему все рассказать.

– А знаешь, что это мое любимое место на свете?

– Где? – тихо шуршит его голос.

– Здесь, в твоих объятиях. – Сказав это, я думаю, как завтра нарисую эту фразу на листе бумаги и повешу где-нибудь, где Ной увидит ее.

Мое самое любимое место на земле – в твоих объятиях.

– Бри, – вздыхает он. – Без тебя меня бы здесь не было. Я всегда думал, что не могу быть хорошим. Но с тобой… Я думаю… я действительно думаю, что заслуживаю этого. Этот момент с тобой. Тебя. Быть счастливым. Я справлюсь. – Ной крепко обнимает меня.

Я прижимаюсь лбом к его лицу, ощущая, как каждая клеточка моего тела любит его. Быть счастливым. Он заслужил это. Мы оба заслужили.

Проснувшись утром, я обнаружила два новых сообщения. Первое – от мамы, которая передавала мистеру Блейкли привет, а второе – от Дженны.

Я почти слышу, как она фыркает, и вижу, как энергично сдвигает очки к переносице. Ной еще спит, когда я иду в душ. Вернувшись уже полностью одетой, я обнаруживаю, что он продолжает спать. Пока я думаю, чем бы заняться, Ной со стоном садится в кровати.

– Доброе утро. – Я сажусь рядом с ним и целую его в щеку. – Выспался?

Ной бормочет что-то, похожее на «нет», проводя рукой по лицу.

– Мне нужно в душ.

– Хорошо, я тогда пойду спущусь вниз.

Вместо того чтобы уйти, я жду, пока Ной идет в ванную, и зарисовываю мысль, которая пришла мне ночью. После я кладу листок на подушку и спускаюсь вниз на кухню. Вместе с Ашером, Айви и мистером Блейкли мы садимся за круглый стол, рядом с дверью, ведущей в сад, возле которой сидят, высунув языки, собаки. Им не терпится выйти наружу. Я не могу заставить себя съесть хоть кусочек. Мне кажется, что отец Ноя до сих пор обеспокоен, к тому же я не знаю, как прошел их ночной разговор. Когда Ной спускается к нам на кухню, мистер Блейкли как раз говорит, что хочет сегодня заехать в компанию часа на два. Ашер настаивает, чтобы отвезти его.

– Ты должен нанять шофера, папа. По крайней мере, на те дни, когда я буду в Пенсильвании. Не думаю, что это хорошая идея садиться за руль в ближайшее время.

Я смотрю на Ноя, который встает рядом с отцом. Его волосы влажные, а синяк под глазом окрасился уже в ярко-зеленый цвет.

– Я могу отвезти отца.

После этих слов все удивленно смотрят на него.