гостеприимно приоткрылась. В другой обстановке это можно было бы расценить проявлением галантности, но сейчас даже такой вежливый жест внушал опасения. Щепихин просто так никогда ничего не делает, да и от обходительности с женщинами давно отвык. Если оно у него было.

— Здравствуйте, — поприветствовала Настя, усаживаясь на заднее сиденье рядом со Щепихиным, и улыбнулась.

— Садись, — вместо приветствия отозвался Босс, решив, что приветствия по телефону, которым они обменялись утром, вполне достаточно.

— Привет, — откликнулся сидевший за рулем Ерема и обернулся.

И своим взглядом заставил Настю снова насторожиться. Взгляд как взгляд, но в глазах водителя промелькнуло что-то неприятное и холодное и ничего хорошего не сулило. Что можно хорошего ожидать от человека, на совести которого не одна загубленная жизнь. Об этой стороне деятельности крепыша Настя знала от Гриши, а он врать и выдумывать не станет. Неужели Босс прознал про вчерашнее золото? Настя похолодела. Боясь поднять глаза и выдать себя, остановилась взглядом на пухлых пальцах Босса, лежащих на спинке сиденья, и приготовилась к самому худшему. Обнадеживало то, что Босс приехал сам, к дому, средь бела дня, а не прислал крепыша одного. Значит, приехал поговорить.

— Неприятная новость, Настена, — пухлые пальцы пришли в движение, похожее на движение пальцев баяниста. — Менты вышли на твоего капитана…

Настя испуганно зыркнула на Босса и перевела дух. Страшная новость, как ни странно, придала ей спокойствия и уверенности, теперь у нее не было причин скрывать беспокойство. Теперь надо было скрывать облегчение. Значит, речь о капитане, не о ней. Жалко, конечно, человека, не чужой все-таки, но своя жизнь дороже. Своя рубашка ближе к телу, а шкура тем более. Значит, Щепихин ничего не знает ни о вчерашней поездке, ни о «левом», как говорит Гриша, золоте. Это хорошо.

— Они вышли на Валеру? — пробормотала Настя, побледнев. — Как им удалось?

Она не спросила о возможном предательстве, но Сергей Павлович такой подтекст в ее вопросе уловил. Настя жила с капитаном, и если не обошлось без предательства, то она первая попадала в круг подозреваемых.

— Не знаю, как удалось, — мрачно признался Босс, — но они были сегодня на заводе. И приезжали по его душу.

Настя не поверила бы, скажи это кто-нибудь другой. Но Сергею Павловичу следовало верить больше, чем самой себе.

— На завод? Ты уверен? А почему их никто не видел?

Сергей Павлович перестал двигать пальцами.

— Потому не видели, что они скрытно приезжали. В директорском джипе, как партизаны. Как думаешь, зачем?

Этого Настя не знала и знать не могла. В голове промелькнули какие-то предположения и догадки, но настолько несерьезные и далекие от реальности, что ничего не оставалось, как надеяться на разговорчивость Босса. В данной ситуации его откровенность успокаивала, ибо с людьми ненадежными не до откровенности.

— Менты шерстили раздевалку охранников, — хмыкнул Босс, и поскольку со стороны женщины никакого разумного ответа не ожидалось, невесело пояснил: — Золото при соприкосновении с одеждой всегда оставляет следы, и эти следы, Настена, менты нашли в кармане твоего капитана. Такая вот картина.

Пухлые пальцы пришли в движение. Настя поняла, что участь капитана решена и что в самом скором времени снова надлежит перейти в разряд невест. Прямо напасть какая-то, до чего неживучие попадаются ей женихи. Неужели у нее такая тяжелая и несчастливая аура, если женихи-любовники отбывают в мир иной, так и не переступив порога загса? Интересно, какая роль отводится ей в устранении Бобровского, уж не вздумал ли Щепихин поручить это дело ей? Но что она сможет, что умеет, кроме как подсыпать какую-нибудь отраву, не зря же недавно сама рассказала Боссу про головные боли жениха и подсказала вариант устранения. Но этот вариант очень опасен, потому что экспертиза быстро установит причину смерти.

— Капитана надо убирать, — твердо подытожил Босс, — и как можно быстрей. Мы одного дня на воле не пробудем, если его заметут. Короче, мы с Еремой прикинули подходящий вариант, для того и приехали, чтобы ввести тебя в курс дела. Твоя задача в том, чтобы капитана сегодня вечером, часиков эдак в восемь, вытащить в город. Погулять. Скажем, на улицу Ленина, где вы совершенно случайно встретитесь с Еремой. Встретитесь как давние знакомые и очень обрадуетесь. Обязательно поцелуйтесь! Не усмехайся, это очень важно, эта сцена потом очень пригодится на следствии. Сейчас сама поймешь, почему. Потом поговорите пару минут, дежурными вопросами о житье-бытье обменяетесь, о дружбе вспомните, о любви своей чистой вспомните. После этого Ерема войдет в роль отверженного жениха, начнет упрекать тебя, обвинять в измене и оскорблять вместе с капитаном. Офицеру такое не понравится, он непременно вступится за свою даму, и вот тут-то отверженный Ерема не выдержит и схватится за оружие. Поняла теперь, для чего это нужно? Правильно, чтобы у свидетелей, а их на улице Ленина всегда хватает, сложилось впечатление, что один жених убил другого на почве ревности. И ты должна Ереме в этом подыграть. И на улице, и особенно потом на следствии. И в суде. Ереме меньше дадут. Не испугаешься?

Настя пренебрежительно пожала плечами. Она толком не поняла, чего должна была пугаться, выстрелов или общения со следователями, но переспрашивать не стала. Она не испугается. После недавних волнений, вызванных звонком Босса, после самых страшных предположений и догадок ее никакой канонадой не испугаешь, не то что пистолетными хлопками.

— Не жалко капитана-то? — усмехнулся Босс и посмотрел на женщину с нескрываемым сочувствием. — Жених все-таки.

Этот вопрос был намного сложней. Настя вздохнула. Жалко, что душой кривить. Разве не жалко? Хороший он парень, капитан Бобровский, и мужем хорошим мог бы стать, за которым как за каменной стеной. Но что теперь об этом рассуждать, если судьба иначе распорядилась. Теперь о себе самой думать надо, как бы свои перышки сохранить. Непростая, видно, складывается картина, если Босс принял такое тяжелое решение. Одного важного соратника вообще устраняет, а другого отдает в руки правосудия. Ереме не позавидуешь, за убийство по головке не погладят.

Настя невесело улыбнулась:

— Что их жалеть, женихов? На мой век женихов хватит. Я вот думаю, нельзя ли эту сцену организовать не на улице, а в баре? Валера сегодня выходной после ночного дежурства, и мы как раз вечером в «Погребок» собирались.

Босс вопросительно уставился на Ерему, предоставляя ему право оценить предложение. Он исполнитель, ему решать. Ерема предложение «невесты» воспринял с одобрением.

— Годится. В баре даже лучше, сойдет как под пьяную лавочку. Я засяду в баре часиков с семи, а вы с капитаном подруливайте через полчасика.

Босс не возражал и удовлетворения не скрывал. Самый важный вопрос был