решен, оставалось внести небольшие указания. Уточнить некоторые детали операции, тоже, правда, важные.

— Еще вот что, — ненавязчиво напомнил Босс, — после убийства офицера менты начнут землю копытом рыть и начнут с тебя. Я не спрашиваю, где ты хранишь деньги, но дома никаких денег быть не должно! Тем более золота. Ни твоих, ни капитанских. Сама понимаешь, какие неприятности нам всем грозят, если менты найдут у тебя крупную сумму долларов. И сама загремишь, и нас подведешь.

Настя поначалу, едва Босс заговорил о деньгах, насторожилась, заподозрив, что Босс знает о деньгах капитана, действительно хранившихся у нее в доме, и хочет наложить на них свою лапу. И успокоилась, поняв, что Сергей Павлович о тайнике капитана ничего не знает и на его достояние не претендует. Значит, Настя является единственной наследницей. Знал бы об этом уважаемый Щепихин, не спрашивал бы о жалости к капитану. А вот насчет того, чтобы деньги не хранить дома, Босс совершенно прав. Все деньги нужно сегодня же перепрятать в другой тайник. В гараж, истинного владельца которого никто не знает.

И свои деньги, и капитанские.

— Значит, в восемь? — уточнила Настя, берясь за ручку дверцы. От отпущенного на обеденный перерыв часа осталось чуть более половины, а голодной оставаться не хотелось.

— В восемь, — подтвердил Босс и добавил вдогонку: — Будь с капитаном пообходительней, чтобы ничего не заметил. Не порть человеку настроение.

Хотел добавить: в последний день жизни, но смолчал. Незачем человеку давить на психику. Настя кивнула и выбралась из машины.

Щепихин проводил ее взглядом, коротко бросил:

— Поехали. Все понятно?

— Как в аптеке, — откликнулся крепыш, крутя головой и выруливая машину на проезжую часть. — Уделаю в два счета. Допрыгались, суки. Жалко, Гриши не будет, этого крысятника надо бы замочить в первую очередь.

Неподкупная искренность водителя благотворно сказывалась на настроении, навевая раздумья об ответной благодарности. Сергей Павлович еще раз по достоинству оценил преданность Еремы и мысленно поклялся сделать все возможное и невозможное, но крепыша из лап следствия вызволить. Такими братанами нужно дорожить как самим собой. О своих чувствах Босс говорить не стал, поскольку никогда не любил повторяться, а твердо и мрачно заверил:

— Не переживай, Ерема, всему свой черед. Этому перевертышу пуля будет слишком легкой смертью, таких гадов нужно не убивать, а казнить. Какая сволочь, а? Как он меня с «химиком» на кукан взял, а? А ведь не было никакой необходимости убирать Семена, я сам только недавно понял, для чего эта хромолыга посоветовал убрать «химика». Чтобы выбить у меня из-под ног почву, вот для чего! Моими же руками устранить самых надежных, самых нужных, самых преданных людей и занять мое место! Нас, значит, извести под корень, а на наше место своих людей расставить. Представляешь, какая гнида?

Крепыш в ярости скрипнул зубами.

— Жалко, не я эту падаль на тот свет отправлю. Вот этими руками придавил бы гада!

И снова тронул душу Босса своей искренностью и рассудительностью. Крепыш понимал, что последний день дышит вольным воздухом, что из «Погребка» прямиком проследует в СИЗО, но переживал не за себя, а за невозможность лично наказать предателя. Вот на каких парней надо опираться, кому доверять, кого благодарить. Такие, как Ерема, довольствуются тем, что им дают, к чужому добру лапы не тянут и варежку не раскрывают. Пожалуй, будет правильно и справедливо, если Ерема с Монтаной получат деньги Насти и капитана. Так и надо сделать. Часть денег отдать Монтане на премиальные для его братков, а долю Еремы использовать для работы с судьями. После ареста крепыша деньги понадобятся. Пожалуй, это правильное решение, не пропадать же добру.

Щепихин достал мобильник, набрал номер и, едва услышал знакомый голос, распорядился:

— Поручи ментов ребятам, а сам понаблюдай за Настей. Она пока дома. Да, прямо сейчас. Все.

Щепихин спрятал телефон в карман и вкратце, в двух словах, пояснил суть звонка:

— Обратил внимание, как тонко я ее купил насчет денег? Есть у нее дома деньги, зуб даю. Теперь думает, небось, куда бы их заныкать. Пусть ныкает, пусть покажет Монтане свою заначку. Им бабки ни к чему, а нам они пригодятся.

Крепыш кивнул головой:

— Ясное дело, — и хмыкнул, — зачем на том свете бабки?

Босс широко улыбнулся. Правда, улыбка у него получилась какой-то натянутой, вроде вымученной, и крепыш отнес это на свой счет. На том свете деньги действительно ни к чему, но пригодятся ли они самому Ереме? Тоже вопрос. Пятерня Босса мягко легла на широкое плечо крепыша, пухлые пальцы пришли в движение, изобразив вроде пожатия.

— Не переживай, Ерема. Я свое слово держу. Зуб даю!

Ерема обернулся.

— Подумаешь, делов-то. Замочу и не моргну. Ты сам, главное, не переживай, не порть нервы. Все будет как в аптеке.

Босс похлопал соратника по широкому плечу и ничего не сказал. Они прекрасно поняли друг друга.

Глава 34

В баре «Погребок» не было ни одного работника, начиная с директора и заканчивая уборщицей, кто не знал бы Еремея Новоженова по прозвищу крепыш. Ерему знали даже посетители, кому посчастливилось побывать в «Погребке» более одного раза, и неудивительно, ведь своей популярностью крепыш был обязан не кому-нибудь, а лично господину Щепихину. Человеку, чья слава начиналась в Касимове и расходилась-разбегалась широкими кругами по всей Рязанской области. И, возможно, уходила далеко за пределы области, принимая во внимание истоки зарождения этих славных кругов. Многие предполагали и догадывались, а самые догадливые твердо знали, что незыблемый авторитет Щепихина брал свое начало на заводе «Цветмет» и строился на его огромных финансовых возможностях. Об этом не догадывались только менты, и вряд ли догадаются. Деньги — власть, а большие деньги — безграничная власть. И такие же безграничные возможности и связи. Естественно, о возможностях своего авторитетного земляка посетители «Погребка» говорили мало, правильней сказать, вообще старались о нем не говорить, разве лишь самое хорошее, и не забывали при этом его славных соратников. В их числе личный водитель и такой же личный телохранитель Босса Еремей Новоженов значился далеко не на последних ролях. К самому Щепихину просто так не подойдешь, даже лишним словом не обмолвишься, а вот к Ереме особый подход не нужен. С ним и рукопожатием обменяться можно, и про житье-бытье поведать-порасспросить, и уважение засвидетельствовать. На всякий случай. В жизни всякое бывает, мало ли, вдруг сгодится. Правда, без особой надобности Ереме глаза не мозолили, чтобы ненароком не «достать» и не впасть в немилость. От сильных мира сего лучше все-таки держаться подальше и не лезть в