больше пьянела. В полумраке зала пианист тихо наигрывал знакомые мелодии. Она то и дело поглядывала в огромное панорамное окно, где темнела гладь Лебяжьего озера, утопающего в зелени, и вдруг неожиданно сказала:

– Пригласи меня на танец…

– Здесь не танцуют! И какой из меня танцор… Скажешь тоже! – Максим засмеялся.

– Я вдруг поняла, что мы никогда не танцевали с тобой. У нас не было свадьбы. Не было медового месяца, и мы не ездили в свадебное путешествие. Максим, у нас с тобой столько всего не было… – она с трудом сдерживала слёзы, ей стало обидно, что она никогда об этом не задумывалась. И вот вдруг именно сегодня.

– Ну в свадебное не ездили. А что, разве никуда не ездили? И на море, и на острова… А в Европу? Да где мы только не были! – Максим тоже недовольно уставился в окно, как обиженный мальчишка, которого незаслуженно хотели в чём-то уличить.

– Скажи честно. Ты хотел меня когда-нибудь бросить? Только как есть скажи. Не лги. Мне очень надо знать правду.

– Том! Да что с тобой сегодня?! – он растерялся, разговор был явно неожиданный и совсем для него не приятный. Не мог же он сказать, что в Москве у него растут две маленькие девчушки и их мать постоянно пьёт его кровь и требует развода. А он вконец запутался и не знает, что делать. И страшно тоскует по тем временам, когда было всё по-другому и ему не приходилось лгать и изворачиваться. Вдруг Тамара, несмотря на то что кругом полно людей, сильно схватила его за рукав пиджака, потянула к себе и начала реветь в голос. От неожиданности он сначала дико смутился, понимая, что сейчас всё внимание зала – на их ненормальную парочку. Тома твердила и твердила, как заклинание, одно и тоже:

– Если ты бросишь меня, я пропаду… Я пропаду, Макс! Ты слышишь меня?! Я пропаду…

Ему больше не было стыдно, что на них смотрит весь ресторан. В конце концов, это их жизнь, и никому не должно быть до неё дела. Томка выглядела такой родной и трогательной, особенно эта дурацкая помада, которую она успела размазать по подбородку. Максим медленно встал, выпрямился, как солдат на параде, и манерно протянул ей руку.

– Позвольте пригласить вас на танец, сударыня! Вы всегда казались мне такой неприступной. Но всегда чертовски привлекательной!

Тамара, чуть шатаясь от выпитого шампанского, как могла красиво вышла из-за стола. Она еле сдержалась, чтобы не засмеяться, вспомнив, что на ногах у неё долбаные шпильки, в которых, по всей видимости, долго продержаться всё-таки не получится. Тамара сделала шаг навстречу Максиму и подала руку… За соседним столом, всё также вылупив глаза, сидели знакомые Томкины бабы, и по губам одной она отчётливо прочитала: «Счастливая!»

Гази из Кизляра

День первый – первый приём.

В дверь кабинета робко постучали. Показалась женская голова с распущенными волосами странного окраса, что-то похожее на цвет ржавчины вперемешку с сединой.

– Можно? Спросила нелепая голова и глупо уставилась на Ольгу, не решаясь войти.

– Конечно, можно. Вы что, не заметили зелёную лампочку? Проходите, раздевайтесь. Карточку взяли в регистратуре?

Женщина поставила в угол при входе нечто похожее на чемоданчик на колёсиках и сверху водрузила огромную, в бело-голубую полоску сумку челночника с изрядно потрёпанными углами. Виновато улыбаясь, протянула медкарту, немного помялась в надежде найти ширму, которой явно не предполагалось, отвернулась и быстро начала раздеваться. Было очевидно, что ей очень неловко, даже стыдно, и она, как пингвин, сутулила спину, втягивая шею по самые плечи. «Словно впервые на массаж пришла! Чудная!» – подумала Оля и прочитала вслух назначение врача:

– Екатерина Михайловна Смирнова. Пять массажей через день. Остеохондроз. Так… Ложитесь на стол животом вниз, руки вдоль туловища.

Всё в этой необычной женщине казалось нелогичным и неправильным: и странно подведённые глаза чёрным, как уголь, карандашом, и нелепая морковная помада на помятом лице. «Пятьдесят восемь, а на вид гораздо старше», – поморщилась Ольга, вспомнив, что ей в этом году стукнет сорок пять. В целом дамочка не производила впечатления законченной чушки и, слава богу, плохо не пахла. А то попадались некоторые! «Странно, что люди не чувствуют собственного запаха! Но есть же в конце концов друзья, знакомые. С другой стороны, как скажешь? Порой очень неприятно, терпишь. Издержки профессии. Интересно, она симпатичная была в молодости? Скорее, не сильно раскрасавица. Хотя возраст творит такие метаморфозы с человеческой внешностью, впору только удивляться! Может, и миленькая была. Глаза-то какие – голубые-голубые, чисто васильки. Вот мама, например. Мужики по стойке смирно стояли, когда мимо проходила. А потом! Куда вся красота подевалась? Но всё равно, если сравнивать, мама лучше выглядела! И что это я к этой женщине прицепилась, ещё и мать покойную приплела».

Екатерина Михайловна, тихонько кряхтя, залегла на массажный стол ровно как велено, на живот.

– Очень уж спина болит последнее время. Сил нет! Заснуть не могу. Вроде и грыж не обнаружили, а болит не переставая.

Спина у неё действительно была подзапущена – каменная и одни тяжи. Ольга свою работу хорошо знает. Сначала училище медицинское окончила, потом в массажистки переквалифицировалась. И восемь последних лет на одном месте пашет, в поликлинике номер 38 Центрального района города Санкт-Петербурга. А так и на халтурку по выходным сбегает: кому массаж, кому капельницу. Мечтала когда-то Первый мед окончить, да, видно, умом не вышла. Пару раз экзамены завалила и плюнула. Руки хорошие, а башка не дотягивает. Не всем же врачами становиться! Екатерина Михайловна тихонечко постанывала под её сильными руками. «Терпеливая женщина, стойкая. Без нюнь всяких».

– Первый массаж всегда болючий, и второй не сахар! Вот после третьего легче станет, и настроение появится. Ещё не раз спасибо скажете!

Под конец массажа Катерина Михайловна вконец расслабилась, обмякла и начала тихо похрапывать. Ольге жалко её будить: уставшая женщина, сразу видно, давно не спала толком. У неё многие засыпают, но не так, по-другому. Только убрала руки, Катерина Михайловна заворочалась, проснулась.

– Ну вот и всё! Полежите пару минут и медленно вставайте.

Оля и глазом моргнуть не успела, как та оказалась рядом со стулом с одеждой и торопливо начала натягивать лифчик. Шустрая! Бельишко-то совсем застиранное. Несчастная какая-то, обделённая. Много разных людей повидала за время работы в поликлинике, но эта была какая-то особенная, ни на кого не похожая. Екатерина Михайловна наскоро оделась, как солдат в армии, схватила за ручку чемодан на колёсах, сумку и уже в дверях