Из воеводского дома на бугре вышла Велемила — глянула вниз, на пустырь перед гостиным двором, несколько мгновений молча наблюдала за побоищем, потом, опомнившись, завизжала диким голосом, прыгая на месте и размахивая руками, как синец, и кинулась назад в избу, поднимать народ.

Драка была в самом разгаре — хотя варяги, имея численное превосходство, уже брали верх над ладожанами — когда на них на всех разом набросились какие-то люди с палками и стали теснить в разные стороны, осыпая ударами. Это оказалась челядь Домагостя и его брата Хотонега, а заодно и Селяня с братьями. Противников растащили в стороны, а те, увидев рядом воеводу с братом, Вестмара и прочих, поневоле унялись, хотя и продолжали выкрикивать оскорбления. Стоял шум, гвалт, народ сбегался со всех сторон посмотреть на драку — правда, большинство опоздало и поспело только к тому, когда противники уже остыли и принялись собирать потрепанные колпаки, оторванные рукава и выбитые зубы.

— Что такое? Кто первый начал? Из-за чего драка? — строго допрашивал Домагость.

— Стейн, что ты натворил? Зачем ты ввязался в это? — причитал Вестмар. — Это может все нам испортить!

— Деленя, ты что, умом рехнулся? — Селяня, не смущаясь тем, что был на голову ниже, схватил того за грудки, тряхнул и прижал к стене гостиного двора. — Ни на одну посиделку не придешь больше за всю зиму! Мы их до весны в «стаю» приняли, они серебром заплатили! А ты морду бить! Меня на всю округу позоришь!

— А чего они… — бурчал Деленя, рукавом утирая подбородок, сплевывая льющуюся изо рта кровь и жадно ловя воздух. — Чего… Я его… На клочки порву… Он, гад…

— Если гад, то приходите всей «стаей» разбирать! Порядок на что? Ты вон какой здоровый, должен понимать! И уж если не договоримся, тогда драться, но как положено. Тебе что — тринадцать лет? Да я тебе сам все зубы повыбью!

Стейн ушел к мосткам умываться, а подняв голову, обнаружил рядом Велемилу. И пожалел, что ее сюда принесло — вид у него был не самый лучший. Из носа текла кровь, бровь была разбита, скула распухла — синяк будет на три шеляга!

— Пойдем со мной, я тебе кровь остановлю. — Велемила потянула его за рукав. — На, приложи пока.

Она обмакнула платок в воду и подала ему; Стейн взял и прижал к брови, стараясь хоть немного прикрыть разбитое лицо. Велемила потянула его за собой.

— Деленя дурак, — говорила она по пути до воеводского двора. — Что он по Даряшке сохнет, все до последней курицы знают. Он бы ее за себя взял, да Святобор не отдает. Куда отдавать — Деленя сам у него на хлебах живет. Они тогда от Игволода в чем были ушли, все добро до последней исподки в Вал-городе погорело. И знал ведь, что отец ее хочет снова замуж отдать — молодая еще баба, не век же ей «кукушкой» ходить!

— Чем ходить? — наконец подал голос Стейн, слегка отдышавшись.

— Ну, видел на ней вчера платок как повязан — это называется «кукушкой», так вдовы носят. Видать, проведал, что ее за тебя сватают.

— Уже не за меня, — торопливо поправил Стейн. — Мы с дядей решили, что ему гораздо приличнее будет жениться.

— Да? — Велемила остановилась и повернулась к нему. — Вестмар хочет жениться? А отец сказал, что тебе сватают.

— Мы сегодня утром поговорили и решили, что я еще молод для женитьбы и ему следует первому.

— А… — Велемила словно не знала, что сказать, а Стейн пытался понять, довольна ли она этой переменой. — Что же ты ему не сказал?

— Я бы сказал, если бы он вел себя поучтивее. Но он сразу начал меня оскорблять. И к тому же я ведь не хочу, чтобы он набросился с кулаками на моего родного дядю!

— Ну, пойдем. — Велемила улыбнулась и снова потянула его за рукав.

Она сама не знала, почему так рассердилась, узнав от отца, что Святобор сватает Даряшку за Вестмарова племянника. Надо бы радоваться — парень хороший, заслужил… Но почему-то ей стало так досадно, что она едва сдержалась. К тому же сейчас, во время драки, мельком увидев Стейна, она поразилась, до чего он не похож на вчерашнего и насколько жестким стало его лицо. Оказывается, эта его мягкость, добродушие и сговорчивость — только до тех пор, пока его не трогают. Деленя, видать, решил, что соперник — размазня, которого ничего не стоит запугать. Не учел, дубина, что, если человек четыре года в походах провел и доходил до Камы, он размазней быть не может. А то бы давно размазали… И его сдержанность — как беличья шкурка, наброшенная на камень: сверху вроде мягко, а попробуй ударь — кулак отшибешь. «Я и есть Камень», — вспомнила она его вчерашний рассказ и хмыкнула.

В избе Велемила залила горячей водой сухую траву «мышиный горошек» — первое, что попалось в ларе с зелиями для остановки крови и заживления ран, сделала примочки из ветошки, велела прикладывать к брови и скуле. Нос она осмотрела и сказала, что хоть и есть легкий перелом, но вправлять не надо. Поворачивая его лицо и стирая кровь, она слегка коснулась пальцами его губ, и Стейн замер, едва дыша и совершенно забыв о боли. Он уже был не в обиде на Деленю, благодаря которому теперь сидит здесь, а Велемила окружает его заботами.

Ближе к вечеру все снова собрались в большой воеводской избе. Кроме хозяев, пришли Вестмар с племянником и Святобор с братьями и с Деленей. Виновник драки жил у него в доме на правах пасынка вдовы-дочери, и в случае таких вот происшествий старейшина нес за него ответственность. Вид у Велесова волхва был хмурый, а у Делени по-прежнему задиристый, несмотря на несколько синяков и ссадин. Других старейшин Святобор просил пока не звать: себя он чувствовал кругом виноватым и надеялся решить дело миром и по-тихому, чтобы не позориться перед всей Ладогой. Он сам вчера устраивал пир, где Вестмар выкупил право на пристанище и мир на всю зиму, сам приносил от его имени жертву Велесу — покровителю путников и чужестранцев, сам почти просватал в его род свою дочь — и из его же дома явился тот, кто пытался избить гостей! Одной рукой обнимаю, другой колочу — так про него теперь скажут! В сердцах он чуть не согнал Деленю со двора, но сдержался: от позора это его не избавит, а ума хватало не принимать поспешных решений. К тому же Даряша рыдала весь день, заодно с ней ревел во все горло и маленький Воята, а Святобор питал слабость к дочери, которой и так в жизни досталось. Ради нее он и принял в дом Деленю — считаясь ее пасынком, парень вместе с тем приходился и все равно что внуком Святобору! Послали же чуры такого вот «внучка»!

Явился также и Селяня, как баяльник, отвечавший за остальных парней-драчунов, и тоже сидел туча тучей. Велемила, которой тут присутствовать совершенно не полагалось, забилась в дальний темный угол и сидела как мышь под веником, надеясь, что ее не заметят и не выгонят. По родству и по просьбе Яромилы, которая всегда близко дружила с Даряшей, она часто приглашала ту на гулянья девичьей «стаи», хотя обычай дозволял это только для бездетных молодых вдов, и теперь чувствовала себя причастной к происходящему. Ну, не только поэтому…

— Я прошу тебя, воевода, разобрать это дело, — обратился Вестмар к Домагостю. — Мы выплатили деньги и устроили пир для общины, благодаря чему имеем все права на защиту нашего имущества, чести и жизни. Однако сегодня утром около десятка молодых мужчин из Ладоги беззаконно напали на моего племянника Стейна прямо у порога нашего дома и пытались его избить. Я требую, чтобы нам была выплачена вира за оскорбление и несправедливые побои.