нервным почерком. Он начал было читать, но прервался и посмотрел на патрона.

– Насколько я вижу, это личное послание, – со значением заметил Загорский.

Тайный советник кивнул: да, личное. Это письмо от его сына Платона Николаевича.

– Читайте, – повторил он.

Письмо было совсем короткое.

«Дорогой отец, – гласило оно, – я вынужден срочно уехать по делам. Не беспокойтесь и не ищите меня, даст Бог, вскорости вернусь. Ваш Платон».

– Даст Бог, он вернется! – повторил патрон с непередаваемым выражением. Было видно, что несмотря на слабость, его распирает от гнева. – Подумайте только, какой слог! Просто елей на отцовское сердце. Он бы еще прямо указал, что собирается покончить жизнь самоубийством…

Он закусил губу и с полминуты молчал, пытаясь успокоиться.

– Когда нашли письмо? – спросил Загорский, задумчиво вертя в руках конверт.

– Сегодня.

– А когда исчез ваш сын?

– Три дня назад после обеда. С этого времени никто из домочадцев его не видел.

И тайный советник мрачно уставился на Нестора Васильевича.

– Сами видите, не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять связь между двумя этими событиями. Вот потому-то ни в министерстве, ни в контрразведке пока ничего не знают о пропаже бумаг.

Загорский заметил, что руки старого дипломата дрожат, и дрожь эта усиливается с каждым мгновением.

– Николай Гаврилович, во-первых, прошу вас успокоиться и не впадать в отчаяние, – сказал он. – В противном случае с вами приключится что-нибудь посерьезнее этого вашего криза.

– Вам хорошо говорить, это не ваш сын сбежал с секретными документами неизвестно куда, – буркнул тайный советник.

Загорский на это отвечал, что Платон Николаевич – не иголка в стоге сена, а весьма заметный молодой человек, и отыскать его будет легче, чем может показаться.

– Как вы думаете, для чего ему могли понадобиться секретные бумаги? – поинтересовался он как бы между делом.

Николай Гаврилович отвечал, что именно это больше всего на свете он сейчас хотел бы знать. Однако, увы, отец он плохой и жизнью сына должным образом не интересовался. Точнее, за государственными делами у него просто не было на это времени. Он вырастил Платона, дал образование – но все это происходило без его непосредственного отцовского участия.

– Все мое воспитание ограничивалось тем, что я целовал его в голову перед сном, – продолжал тайный советник. – И Платоном, и Катюшей занималась мать. Но Катя выросла сущим ангелом и утешением мне на старости лет, а Платон – сорванцом, при том худшей разновидности, то есть сорванцом скрытным. Скрытность эта и склонность к безобразиям с возрастом только усилились. Не буду вам тут расписывать его подвиги, из которых пьяные кутежи – вещь самая безобидная, однако подозреваю, что мать его сошла в могилу раньше времени именно из-за его бесчинств.

К службе Платон Николаевич оказался категорически неспособен, и после нескольких особенно безобразных выходок, когда Николаю Гавриловичу пришлось употребить все свое влияние, чтобы дело обошлось без последствий, он решил отправить сына в имение, в деревню. Однако там Платон стал попросту сходить с ума – так что управляющий каждую неделю слал тайному советнику панические письма и даже угрожал оставить место. Тогда отец по зрелом размышлении решил вернуть блудного сына назад, в столицу, чтобы тот, по крайней мере, все время был перед глазами.

Вернувшись в Санкт-Петербург, Платон Николаевич на некоторое время затих, но мир и в человецех благоволение длились недолго. Сын проявил неожиданный интерес к загранице…

– Это случилось внезапно? – действительный статский советник глядел на патрона с интересом.

– В первый раз отправился просто развеяться, но потом стал ездить с завидной регулярностью, – проворчал Николай Гаврилович. – Я не возражал, хотя он всякий раз брал у меня значительные суммы. В последние две поездки я даже вынужден был его серьезно ограничить. Тем не менее, это не поменяло его планов, он продолжал ездить в Европу, а возвращался с пустыми карманами.

– Вас это не насторожило?

Разумеется, насторожило. Однако отец полагал, что Платон просто увлекся какой-нибудь французской или итальянской вертихвосткой, и дело так или иначе разрешится само собой. Но дело, как видим, только усугубилось. К сожалению, по-настоящему об этом тайный советник задумался только сегодня. А, задумавшись, вспомнил об одной несчастной страсти своего сына: он очень любил карточные игры. Играл, разумеется, на деньги и часто проигрывался. Когда об этом узнал Николай Гаврилович, он пригрозил лишить его наследства, и так напугал, что тот клятвенно пообещал больше никогда не садиться за игру.

– Вот вам и ответ, зачем он ездил в Европу, – заметил Загорский. – Здесь он играть боялся, а за пределы России ваше всевидящее око не достигало.

Патрон поморщился, как от зубной боли. Увы, он слишком был занят государственными делами и слишком мало интересовался жизнью сына, которого считал взрослым человеком. И вот, наконец, пришла расплата.

С минуту оба молчали, каждый думал о чем-то своем. Потом Нестор Васильевич взглянул на тайного советника.

– Денег вы ему не давали, но за границу Платон Николаевич все равно ездил. Он ведь, насколько я знаю, нигде не служил, откуда же он брал средства на поездки?

Тайный советник нахмурился: об этом он как-то не подумал. Возможно, у сына был запас, он отложил из того, что ему давали раньше… Загорский с сомнением покачал головой: похоже, делать запасы – вовсе не в характере Платона Николаевича. Может быть, брал у друзей?

Тут уже пришел черед сомневаться тайному советнику. Сын его был человек неуживчивый, друзей практически не имел, а случайные приятели по кутежам вряд ли могли ссудить ему сколько-нибудь значительную сумму.

– А в каких отношениях он с сестрой?

В каких отношениях? Его превосходительство задумался на миг, потом пожал плечами. Пожалуй, Катюша – единственный человек, которого любит и которому доверяет непутевый брат. Да ведь Загорский знаком с ней и знает, что не любить ее невозможно! Как уже было сказано, она – сущий ангел.

– Совершенно с вами согласен, – кивнул Нестор Васильевич, – а посему давайте-ка поговорим с нашим ангелом. Очень может быть, что она расскажет нам что-нибудь интересное. Единственное, хотел бы уточнить, знает ли Екатерина Николаевна о пропаже секретных документов?

– Нет, – решительно отвечал тайный советник, – я ничего ей не говорил. Об этом знаем только мы с вами, и я бы не хотел, чтобы круг посвященных в эту историю расширился.

– Он не расширится, – успокоил его Загорский, – разве что в этом возникнет крайняя необходимость. Ну, а теперь самое время пригласить вашу дочь.

К счастью, Катюша все утро никуда не отлучалась и была у себя в комнате. Спустя минуту она явилась в сопровождении лакея, который, впрочем, немедленно растворился в воздухе.

Дочь