Они приехали на вечеринку на спортивной машине Алекоса, поэтому он не пил ничего спиртного. Как только машина выехала на шумную автостраду ночного Лондона, Алекос нажал на педаль газа. Двадцать минут спустя он завернул на одну из тихих улочек пригорода и остановился перед невзрачным домиком, где жила Сара.

– Спасибо, что подвезли, – сказала она, когда Алекос выбрался из машины и открыл для нее дверцу.

– Не за что.

Случалось, что он подвозил ее несколько раз домой, и, когда она приглашала его зайти на чашку кофе, он всегда отказывался. Сегодня вечером Сара не собиралась приглашать его, но Алекосу вдруг захотелось зайти и посмотреть ее дом изнутри, в надежде узнать побольше о женщине, которая тесно работала с ним на протяжении двух лет и о которой он почти ничего не знал.

– Спокойной ночи. – Сара повернулась, чтобы уйти, но ее каблук застрял между неровными плитками тротуара, и она запнулась. – Ой.

– Ты в порядке? Вот что случается, когда с непривычки пьешь двойной виски, – нетерпеливо заметил Алекос.

– Мне кажется, я чуть подвернула лодыжку. Алекос… – Она повысила голос в знак протеста, когда он подхватил ее на руки и направился по дорожке к дому. – Правда, ничего страшного. Я в порядке.

– Дай мне ключ.

Она что-то тихо пробормотала, но, похоже, поняла, что спорить с ним бесполезно, и начала копаться в своей сумочке. Алекос взял у нее ключ и, открыв входную дверь, внес ее в узенькую прихожую.

– Я могу идти сама. – Она заерзала у него на руках, чтобы он поставил ее на ноги. Но когда ее грудь коснулась его груди, желание, которое он пытался безуспешно игнорировать на протяжении целого вечера, еще больше усилилось.

– Тебе не следует ходить на высоких каблуках, если ты потянула лодыжку.

– Я не потянула ее, – начала сердиться Сара. – Было очень любезно с вашей стороны подвезти меня домой, но не могли бы вы оставить меня одну, пожалуйста?

Он сделал вид, что не услышал ее просьбу, и прошел вглубь прихожей, мимо гостиной и небольшой кухни. Обе комнаты были выкрашены в бежевый цвет, который подходил по цвету к ковру, лежавшему на полу. С противоположной стороны находились две двери.

– Которая из них твоя?

– Вторая. Дальше я сама. Спасибо.

Но он не стал ее слушать и, открыв дверь плечом, вошел в ее спальню. Сара включила свет, и Алекос очень удивился, осмотревшись по сторонам. Стены комнаты были расписаны красивыми яркими цветами, и цветочный мотив продолжался на шторах и покрывале, лежавшем на кровати. Кровать Сары была завалена мягкими игрушечными медведями, среди которых восседал огромный розовый кролик. На фоне безликого дома комната Сары казалась очень яркой.

– Кажется, тебе нравятся цветы, – пробормотал Алекос. – А кто разрисовывал стены?

– Я.

– Да ладно? – удивился он. – Ты очень талантлива. Изучала живопись?

– Нет. Мать считала, что я потрачу напрасно время, если буду учиться живописи. Это она придумала, чтобы я пошла на курсы секретарей, потому что такая карьера более надежная.

✽ ✽ ✽

Саре хотелось, чтобы Алекос поставил ее на ноги и ушел. Спальня была ее личным пространством, и при жизни матери она оставалась единственным местом, где ее хозяйка могла проявить свою творческую натуру, которую, как оказалось, унаследовала от отца.

Отца, который отказался рассказать своим детям, что у них есть сводная сестра.

Сара пыталась с пониманием отнестись к словам Лайонела Кинсли, но чувствовала себя отверженной, и ее сердце болезненно ныло. У нее больше не было никаких родственников. Мать росла в приюте, и после ее смерти Сара осталась совершенно одна, пока не встретила своего отца.

Слезы, которые она пыталась сдержать на вечеринке, наполнили ее глаза и побежали по щекам. Сара вытерла их и подавила всхлип, но она чувствовала внутреннюю пустоту, зная, что не сможет встретиться со своим братом и сестрой на этих выходных. И возможно, они вообще никогда не встретятся. Наверное, отец пожалел о том, что нашел ее.

– Сара, почему ты плачешь? Лодыжка болит? – резко спросил Алекос.

Сара знала, что он не любил, когда люди выставляли свои чувства напоказ, и она сама старалась вести себя сдержанно. Даже когда умерла ее мать, она не стала горевать в открытую и с тихим достоинством приняла слова утешения от Алекоса. Ей тогда показалось, что он испытал облегчение, что его помощница предпочла оставить свои горести за дверью офиса.

Но теперь она не могла сдержать слезы. Может, все из-за виски, который лишил ее самообладания. Она никогда не испытывала сильной эмоциональной привязанности к матери, а после слов отца почувствовала себя еще более одинокой. Сара прижалась лицом к груди Алекоса и всхлипнула.

На подсознательном уровне она понимала, что сложившаяся ситуация была для Алекоса худшим из кошмаров. Сара помнила, как однажды в кабинет ворвалась его бывшая любовница, которую он бросил незадолго до этого, и, утопая в слезах, обвинила его в том, что он разбил ей сердце. Тогда Алекос буквально содрогнулся от отвращения к такому унизительному поведению своей подружки. Так что он думал сейчас о самой Саре?

Она ждала, что Алекос поставит ее на пол и сбежит. Но вместо этого он сел на краешек кровати и усадил ее к себе на колени. Ровное биение его сердца успокаивало. О Саре никогда так не заботились, хотя она понимала, что проявление нежности Алекоса ненастоящее. Когда он предложил отвезти ее домой, то подчеркнул, что она его сотрудница, поэтому он несет за нее ответственность.

Но ей нравилось хотя бы на несколько минут сделать вид, что Алекос на самом деле думал, что говорил, когда нашептывал ей нежные слова утешения. Сара никогда не слышала, чтобы его голос был таким мягким, и почти убедила себя, что слышит голос любовника, ласкающий ее чувства, подобно прикосновению бархата к обнаженной коже. Постепенно она успокоилась и судорожно вздохнула. Ее легкие тут же наполнились пряным мускусным ароматом геля для бритья, смешанным с собственным запахом тела Алекоса.

В ту же секунду Сара остро ощутила его упругие бедра под своими ягодицами и скрытую силу обнимавших ее рук. Ее грудь налилась тяжестью, а внизу живота разлилось знакомое тепло.

Она не могла сказать с точностью, когда почувствовала перемены в самом Алекосе, но обратила внимание на то, что его дыхание стало неровным, а в груди гулко забилось сердце. Сару охватило дикое желание, когда она подняла голову с его груди и, посмотрев в глаза Алекоса, увидела в них полыхающую страсть.

– Сара… – хрипло выдавил он, наклоняясь к ней ближе. Она молча смотрела на его чувственный и красивый рот. Как часто она представляла его поцелуй, обещающий райское наслаждение. – Ты сводишь меня с ума! – прорычал Алекос и жадно завладел ее губами.

Целый вечер Алекос только и думал, что о поцелуе с Сарой. А если быть точнее, то целую неделю. Он с трудом сдерживался, чтобы не дать волю рукам, когда Сара появлялась в его кабинете. Под конец рабочего дня ему казалось, что его внутренности завязаны в тугой узел, но занятия спортом до седьмого пота не помогали ему сбросить сексуальное напряжение.